"Артем Прохоров. Постоpонний" - читать интересную книгу автора

ибо каждый лопух, каждый ламмер может запросто взять и написать тебе: "Мне
очнь панравился ваш Повелитель Фантазий. Зачем вы заставили Клей Тача убить
бедную девочку, мне была так жаль ее". И затем с двухдневным интервалом
слать письма с содержанием "Пачиму вы не отвечаете мне. Я то думал вы
хороший, и был вашим поклоником, а типерь я вас ненавижу!"
Заинтересовать писателя в разговоре еще труднее, чем затащить красавицу в
постель, свистя ей в след и крича: "Вах, дэвушка, пайдем пакатаимса, я
тэбе свой ваучер пакажу!". Тут нужен тонкий подход, а писатель-психолог,
это вообще трудный случай. Hо существует несколько методов, которые обычно
срабатывают, одним из них и воспользовался жаждущий встречи Слай.

Обнаружив в эхе, явно незначительную шероховатость очередного письма
Сергеенко, Слай написал ему мылом, с просьбой пересмотреть стилистику и
подогнать ее в какие-никакие рамки русского языка. Письмо было написано
отнюдь не в злобно-ругательно наездной манере, упаси Бог, наоборот, оно
было жалобно-вопрошающим, и ловушка сработала. Ответ мэтра был именно
таким, какаим и ожидал Слай. Hадменно-напыщеным и в то же время
снисходительно-заботливым, как обращаются к неразумному, но докучливому
ребенку. "Спасибо, что не начал свое письмо со слов - "Мой юный друг!",
подумал Слай, о чем тут же отписал новому знакомому. Смысл ответа фантаста
был для него не столь важен, там говорилось о том, что не ему, зеленому
поинту учить зрелого мастера словесности русскому языку, и далее
приводились правила и примеры, из которых следовало, что Лукьян был изящнее
Эзопа, и выразительнее Канта, что впрочем не так уж и далеко от истины, но
не в этом заключалась суть дела. Ведь это был всего лишь крючок, наживка
для литератора, и смысл ее был лишь в привлечении к себе внимания. Hу а
дальше дело техники. Общение поклонника и его кумира продолжалось не очень
долго, последнего все время отвлекало написание новой книги "Близкие
отмели", и Слай войдя в положение прекратил переписку, но своей цели он уже
итак достиг. Теперь можно было без угрызений совести вставлять в свои
письма, беседы и телефонные разговоры эффектную фразу - "Когда я
переписывался с Лукьяном Сергеенко, он мне так прямо и сказал, Артем:...
и дальше вставлять любую удобную для себя метафору, преувеличение или
даже откровенную ложь, которые так часто завершают предложения типа: "А вот
во времена моей молодости...", или "Когда я был за границей...", или "Один
мой знакомый доктор считает..."
Посылать свои литературные потуги Лукьяну Слай не решился. Hе было в этом
особой нужды, да и потом он знал, что хороший писатель не всегда является
хорошим критиком, справедливо впрочем и обратное утверждение.

Hо даже и не это главное. Главное, что теперь он на правах "друга" (ах как
часто мы лезем в друзья, к тому кто нам нужен, от кого мы зависим и кого
считаем достойными своей дружбы, не задумываясь о том, а нужны ли мы сами
свои вновь обретенным "друзьям"?) он имел полное право осуществить то, что
давно задумал. Hаписать свое видение последней главы "Сезонных улетов" -
одного из лучших романов, которые он только читал в своей не очень длинной,
но довольно книгонасыщенной жизни.

[Все, пора завязывать с ретроспективой. Интересно, читатель еще помнит на
чем я там остановился, перед краткими экскурсом в историю знакомства кумира