"Александр Проханов. Синицын (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

противоположной стороны из-под плоской кровли ударила очередь. Пули лязгнули
по броне, и Лобанов, охнув, согнулся, его автомат канул в люк.
- Вперед! - заорал Мокеев, и машина вырвалась из кишлака на проселок с
приближавшейся трассой, с курчавой "зеленкой", с рытвинами и блиндажами
заставы. Хвостовой "бэтээр" несся в пыли, и его пулемет, обернувшись, долбил
солнечную пустоту.
Они вломились на заставу, притащив за собой бахрому пыли и гари.
Мокеев, мокрый, со свистящим дыханием, спрыгнул на землю, окриками понукая
солдат. Смотрел, как высаживают, вытаскивают из бортового люка пленных -
двух всхлипывающих женщин, старика, подхватывающего блеклые одежды, мужчину,
прижимающего к груди оброненную калошу. Мальчик в красной шапочке продолжал
держать в руках палочку с вертушкой, в ужасе вращал глазами, цепляясь за
рукав старика. Их всех погнали в столовку, запихали в блиндаж, и оттуда, из
сумрака, продолжали раздаваться тонкие подвывания и всхлипы, белела чалма
старика.
Сняли с брони, положили на брезент раненого Лобанова. Он медленно
перекатывал из стороны в сторону свою чубатую голову, заводил под лоб синие
влажные глаза. Сучил ногами, словно нажимал невидимые педали. Рубаха его на
животе чернела от крови.
- Куда тебя, Лобанов?.. Санинструктор! - крикнул Мокеев, наклоняясь к
сержанту.- Погоди, потерпи!
- Я вам говорил, товарищ капитан, что он чьмо, подонок!..- стонал
сержант.- Чтоб лучше его пристрелили!.. Чтоб лучше он удавился!.. Теперь мне
занего помирать!.. До дембеля две недели, матери домой написал, а теперь мне
помирать!.. Смерть моя - на вас, товарищ капитан!.. Вы меня на смерть из-за
чьмо погнали!..
Он качал головой с потемневшим слипшимся чубом. Глаза его наполнялись
слезами. Руки в крови и грязи щупали воздух над раной. Словно боль наполняла
все пространство вокруг и он щупал в воздухе свою боль.
- Не умрешь, Лобанов! Санинструктор, ты где, черт возьми!
Санинструктор, белобрысый ловкий удмурт, уже раскрывал свою аптечку,
вытаскивал бинты, жгуты, пластмассовый шприц с наркотиком. Солдаты помогали
ему, распарывали рубаху Лобанова. На выпуклой, сильной, со смуглыми сосками
груди был выколот синий орел, державший в когтях ленту, и на ней буквы:
ОКСА-ограниченный контингент Советской Армии. Грудь колыхалась, и орел
трепыхал крыльями, теребил ленту, а под лентой в запавшем животе чернела,
сочилась ранка, словно второй пупок. Из этой ранки липко, красно текло. Она
раскрывалась и закрывалась, как маленький чмокающий ротик, и там, в глубине,
в этом ротике, среди пробитых кишок, застряла пуля.
- На вас моя смерть, товарищ капитан!..
Ему вкололи шприц, кровь всосала, понесла в себя струйки наркотика,
омывая страдающее сознание, притушевывая боль, туманя солнце, лица солдат,
близкую корму транспортера. Сержант водил уже невидящими, затуманенными
глазами, орел колыхал на груди ленту, и сквозь белые, опоясывающие бинты
проступала ржавчина.
Было слышно, как замполит выходит на связь с полком, сообщает о ранении
сержанта. Просит заставы прикрыть направляемый в полковой госпиталь
транспортер.
Сержанта погрузили в люк, задраили ребристую дверь. Транспортер ушел с
заставы. Вырулил на трассу. Мчался, удаляясь, маленький, одинокий в