"Елена Прокофьева, Татьяна Енина "Князь грязи"" - читать интересную книгу автора

малейшего значения. Это мясо теперь... мясо убитого животного.
Тем, кто живы остались, гораздо хуже пришлось, им было больно, очень
больно, и они катались по полу с такими воплями и воем, что мне стало
казаться даже - моя кожа тоже горит и вздувается пузырями. На них я
смотреть не мог. И слушать их вопли (а так же и вопли ополоумевшего от
ужаса Михалыча, который тоже здесь спал, но на которого ни капли не
попало) я тоже не мог.
Я сломал дверь в комнату смотрителя - или как там еще называется эта
падла, которую носило невесть где в то время, как он должен следить за
оборудованием - и вызвал по телефону "скорую", расписав диспетчеру все
произошедшее так подробно, как только мог. Несчастная девушка молчала и не
перебила меня ни разу, даже когда я рассказывал про вытекшие глаза и
поняла меня правильно, потому как прислала к котельной помимо трех машин
"скорой помощи" еще и трупоувозилку, и ментовский "Жигуль". Впервые в
жизни я был рад видеть ментов - пусть разыщут смотрителя и вставят ему
хорошенько. Мало того, что бомжей пускает в служебное помещение, так он
еще и одних их там оставляет. Пусть предъявят ему обвинение в убийстве.
Пятерых достойных членов общества.
Я, когда увидел желто-синюю ментовскую машину, сразу спрятался,
разумеется, а невменяемого Михалыча увезли вместе с пострадавшими. Он
потом явился пару месяцев спустя - тихий и бледный. Как он поведал мне,
его сначала в больнице неделю дезинфицировали, потом в КПЗ держали, пока
личность выясняли. Выяснили - и выперли пинком под зад. Что его сажать за
то, что он украинский подданный и прописан там в деревушке, которой нет и
не было никогда. Посадить надо паспортистку, которая за взятку выписала
его из московской квартиры в никуда.
Возиться с этим замерзшим покойником и разглядывать его заставляло
меня только вполне понятное любопытство: не узнаю ли я в нем знакомого?
Нет, я его не знаю. К счастью. Жиденькие усики, клочковатая
бороденка, черные глаза смотрят на меня из-под полуприкрытых век - на меня
и в то же время в никуда. В вечность и бесконечность. Нет, вообще никуда
они не смотрят. Мертвые глаза не могут видеть.
Чем дольше я смотрю на этого человека, тем явственнее мне начинает
казаться, что он и не был таковым вовсе. Что это фигура изо льда,
вылепленная рукой мастера. Сине-голубая кожа лица - изо льда, белки глаз -
изо льда, синие потрескавшиеся губы - изо льда... Все портит только то,
что они приоткрыты в какой-то напряженной жуткой гримасе и видно желтые -
гнилые и прокуренные - зубы, сжатые так плотно, что их и стамеской не
разомкнешь.
Почему? Ведь совсем не так должны выглядеть замерзшие - на их лицах
покой и блаженство, а этот... все лицо перекособочено.
Да, наверное во мне пропадает великий следователь. Почему великий? Да
потому что тот, кому поручат дело этого несчастного бомжа (если вообще по
столь незначительному случаю станут возбуждать дело) констатирует смерть
от обморожения. И не просто потому, что неохота ему будет возиться с этим
никому не нужным бродягой, а потому еще, что не обнаружит он на теле
следов насильственной смерти. Даже если захочет, даже если очень захочет.
Я мог бы в красочных подробностях рассказать как именно убили этого
человека - я не раз уже видел такие перекошенные физиономии и тесно сжатые
зубы... Я бы вам рассказал... я бы вам такое рассказал!