"Гюнтер Продьоль. Криминальные сенсации (Часть 2) " - читать интересную книгу автора

дому, как столкнулся со знакомым репортером.
- Привет, Боб. Что, проспали? Самое время вам заявиться: еще час - и могли
бы все узнать из газет. Танни не отреагировал на насмешку:
- Что здесь, Дик? Мне позвонили всего десять минут назад. Что там
случилось у "милашки в свитере"?
Прозвище "милашка в свитере" очень точно указывало на причину успешной
карьеры Ланы Тёрнер. Именно тогда, когда ее как "девушку в пуловере" заметили
в одном из ночных ресторанов и пригласили сниматься в кино, закончилась эпоха
плоскогрудных красавиц и на экране появились первые королевы бюста. Она была
предшественницей широкоэкранных сверхразмерных звезд Джейн Мэнсфилд, Мэрилин
Монро, Софи Лорен, Джины Лоллобриджиды и остальных, последовавших за ними.
У Дика Ригли, внука крупнейшего в мире фабриканта жевательной резинки и
репортера скандальной хроники нескольких американских бульварных газет, не
было времени на долгие разговоры. Он торопился в редакцию - наборщики ждали
его репортаж. Каждые полчаса, выигранные при публикации сенсационного
материала, означали увеличение тиража его газеты и уменьшение - у конкурентов.
Поэтому Ригли только выкрикнул на ходу:
- Поднимись наверх, и все увидишь сам!
Вилла была двухэтажной. Внизу, вокруг каминного зала, располагались
несколько спален, гостиная и кабинет. На верхнем этаже, куда вела подвесная
лестница - так было задумано архитекторами, - находились различные спальные и
ванные комнаты; там жили Лана Тёрнер, Чэрил Крэйн, ее четырнадцатилетняя дочь
от третьего брака, и очередной любовник или, такое тоже бывало, муж.
Отдуваясь и не переставая удивленно осматриваться, инспектор и его
помощник взобрались по подвесной лестнице. Мимо них стремительно проскакивали
обвешанные аппаратурой фоторепортеры и поспешно покидали дом.
В будуаре перед спальней кинозвезды Андерсон наткнулся на настоящую
пресс-конференцию, где присутствовали практически все репортеры скандальной
хроники, известные в Голливуде. Ему с трудом удалось обратить на себя внимание
и пробиться к центру комнаты, наподобие восточной молельни, отделанной
многочисленными коврами.
Мрачный спектакль, который здесь разыгрывался, заставил содрогнуться даже
видавшего виды шерифа.
У входа в роскошную спальню из розового дерева лежал молодой черноволосый
человек южного типа; его сорочка была закатана вверх и открывала на всеобщее
обозрение покрытый волосами живот. Над пупком зияла колотая или резаная рана
почти трехсантиметровой длины. Кровотечение уже прекратилось. О характере и
происхождении раны красноречиво говорил двадцатисантиметровый нож, который
лежал в нескольких шагах на антикварном комоде.
Полураздетый мужчина на леопардовой шкуре, без сомнения, был уже мертв.
Шериф это понял с первого взгляда по судорожно застывшим чертам лица. Он,
должно быть, умер более двух часов назад, если судить по наступившему трупному
окоченению. Несмотря на изменившиеся черты, лицо сразу показалось Андерсону
знакомым. Долго ему вспоминать не понадобилось. Слишком часто за последние
недели это правильное, красивое лицо встречалось на разворотах газет и
журналов, чтобы его не узнать. Это был последний любовник Ланы Тёрнер Джонни
Стомпанато, хорошо известный полиции гангстер из банды Мики Коэна.
Из спальни, как бы в дополнение к жутковатой картине, неслись истерические
рыдания Ланы Тёрнер. Она сидела на обитом шелком пуфике перед большим
туалетным столиком, спрятав лицо в шелковой шали. Рядом стояла ее