"Валерий Привалихин. Золотой мираж (приключ.роман)" - читать интересную книгу автора

Священник подбежал к дочери, поднял одеяло, укутал в него дочь и подхватил
на руки.
- Отнесу домой...
- Э-э, погодь. А скуржа, рыже...
- Какая скуржа? - оборвал со злостью отец Леонид, ощущая, что и в его
руках дочь не перестает дрожать крупной дрожью. - Серебро, что ли, на
людском языке? Так в доме, в подполе.
- Эка на подпол потянуло их прятать-то,- усмехнулся Шишка.
...Где-то через полчаса церковные драгоценности, умело запрятанные отцом
Леонидом, перешли в руки Скобы и его шайки. Главарь был доволен. Богато!
Серебра около четырех пудов и золота полпуда с лишком.
Внимание привлекли часы с крышкой в никелированном корпусе и на цепочке.
"Въ День Ангела п-ку Зайцеву", - прочитал Скоба выгравированное на
оборотной стороне крышки. Было и продолжение, но буквы непонятные. Должно
быть, на чужом языке.
Часы Скобе понравились.
- Чьи? - спросил у священника.
- Раненый офицер из Твери, поручик, здесь умирал, просил переслать
родным.
- А-а...- По настенным маятниковым часам Скоба перевел стрелки, сделал
завод, послушал, как тикают, и часы покойного поручика исчезли в кармане
лохматой шубы.
- С нами поедешь, поп, - распорядился. - Не то, знаешь, где будем,
приведешь ненароком кого не след.
И когда при этих словах сдержанные рыданья попадьи перешли в громкие,
прерывистые, заверил ее:
- Вернется. На что он мне.
- Сани, упряжь в ограде есть. На двух бы повозках ехать, - сказал Шишка.
- Дело, - согласился главарь.
Через час грабители, а с ними и трое пленников, не будучи, как им
казалось, никем замеченными в Пихтовой, не наделав шуму, были далеко от
железнодорожного городка на пути к заимке у Орефьева озера и Хайской даче.
По мелколесью, между островерхих оснеженных елей лошади бежали бойко.
Головачев сидел рядом с Шишкой в передке первой повозки, правил. С хозяином
своим бывшим ни в храме после пыток, ни в дороге словом не обмолвился.
Шагалов, 'может, считал его предателем, а, может, боль такая одолевала - не
до разговоров. Что бы ни означало молчание, Головачев первым заговаривать
не спешил. И он чувствовал себя неважно с тех пор, как "погрели" ноги. Да и
говорить что, о чем?
До заимки добрались глубокой ночью и тут же кинулись выковыривать кирпичи
в подполье.
Кедровая шкатулка, завернутая в тряпицу, лежала в сухой неглубокой нише.
Скоба загреб пятерней содержимое, пропустил меж пальцев; от радости дыхание
зашлось: ну вот, кажется, можно пожить на покое, без приключений, без
риска. Кони до утра отдохнут - и подальше, подальше от этих мест самыми
глухими проселками. Туда, где он никого не знает и его вовеки не видели.
С мыслями о дальней дороге и лег подремать. Не заметил, как погрузился в
крепкий сон.
Разбудили выстрелы. Частая стрельба из винтовок и ружей шла совсем близко
от избы.