"Михаил Михайлович Пришвин. Колобок ("Родная земля") " - читать интересную книгу автора Одна впереди: лицо белое, брови соболиные, коса тяжелая. Совсем наша
южная красавица - ноченька темная, со звездами и месяцем. - Эта Марья Моревна? - Эта. - шепчет Иванушка. - Отец вон там живет, вон большой дом с крестом. - Кощей Бессмертный? - спрашиваю я. - Кощей и есть, - смеется Иванушка. - Кощей богач. У него ты и переночуешь и поживешь, коли поглянется. Солнце остановилось у моря и боится коснуться холодной воды. Длинная тень падает от креста Кощея на угор. Мы идем туда. - Здравствуйте, милости просим! Сухой, костлявый старик с красными глазами и жидкой бородой ведет меня наверх, в "чистую комнату". - Отдохни, отдохни. Ничего. Что ж. Дорога дальняя. Уморился. Я ложусь. Меня качает, как в лодке. Качнусь и вспомню: это не лодка, это дом помора. На минутку перестает качать - и опять. Я то засыпаю, то пробуждаюсь и открываю глаза. Впереди, за окном, большой восьмиконечный крест и горящее полуночной зарей море. На берегу люди все еще сшивают сети, и те два смешных старика все крутят веревочки, все еще не встретились. Бай-бай. - качает море. Все тихо. Спят. Как они могут спать такой светлой ночью? "У МАРЬИ МОРЕВНЫ" Радостно стучит и бьется на новом месте волшебный колобок. Так свежа, молода эта песенка: "Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел". Я в "чистой" комнате зажиточного помора. Посреди нее с потолка свешивается вырезанный из дерева, окрашенный в сизую краску голубок. Комната эта для гостей, в верхнем этаже, а внизу живут хозяева. Я слышу оттуда мерный стук. Будто от деревенского прядильного станка. И хорошо же вот так удрать от всех в какое-то новое место, полное таинственных сновидений. Хорошо так касаться человеческой жизни с призрачной, прекрасной стороны и верить, что это - серьезное дело. Хорошо знать, что это не скоро кончится. Как только колобок перестанет петь свою песенку, я пойду дальше. А там еще таинственнее. Ночи будут светлеть с каждым днем, и где-то далеко отсюда, за Полярным кругом, в Лапландии, будут настоящие солнечные ночи. Я умываюсь. Чувствую себя бесконечно здоровым. Мечты с самого утра. Я могу летать здесь, куда хочу, я совершенно один. Это одиночество меня нисколько не стесняет, даже освобождает. Если захочу общения, то люди всегда под рукой. Разве тут, в деревне, мало людей? Чем проще душа, тем легче увидеть в ней начало всего. Потом, когда я поеду в Лапландию, вероятно, людей не будет, останутся птицы и звери. Как тогда? А потом, когда останутся только черные скалы и постоянный блеск не сходящего с неба солнца? Что тогда? Камни и свет. Нет, этого я не хочу. Мне сейчас страшно. Мне необходимо нужен хотя какой-нибудь кончик природы, похожий на человека. Как же быть тогда? Ах, да очень просто: |
|
|