"Михаил Михайлович Пришвин. Зеленый шум (Сборник)" - читать интересную книгу автора

умирая, разлагаясь, в удобрении передавали его, как наследство, другим
растениям, кустикам, ягодкам, цветам и травинкам. Но в болотах вода не дает
родителям-растениям передать все свое добро детям. Тысячи лет это добро под
водой сохраняется, болото становится кладовой солнца, и потом вся эта
кладовая солнца, как торф, достается человеку в наследство.
Блудово болото содержит огромные запасы горючего, но слой торфа не
везде одинаковой толщины. Там, где сидели дети у Лежачего камня, растения
слой за слоем ложились друг на друга тысячи лет. Тут был старейший пласт
торфа, но дальше, чем ближе к Слепой елани, слой становился все моложе и
тоньше.
Мало-помалу, по мере того как Митраша продвигался вперед по указанию
стрелки и тропы, кочки под его ногами становились не просто мягкими, как
раньше, а полужидкими. Ступит ногой как будто на твердое, а нога уходит и
становится страшно: не совсем ли в пропасть уходит нога? Попадаются какие-то
вертлявые кочки, приходится выбирать место, куда ногу поставить. А потом и
так пошло, что ступишь, а у тебя под ногой от этого вдруг, как в животе,
заурчит и побежит куда-то под болотом.
Земля под ногой стала, как гамак, подвешенный над тинистой бездной. На
этой подвижной земле, на тонком слое сплетенных между собой корнями и
стеблями растений, стоят редкие, маленькие, корявые и заплесневелые елочки.
Кислая болотная почва не дает им расти, и им, таким маленьким, лет уже по
сто, а то и побольше... Елочки-старушки не как деревья в бору, все
одинаковые: высокие, стройные, дерево к дереву, колонна к колонне, свеча к
свече. Чем старше старушка на болоте, тем кажется чуднее. То вот одна голый
сук подняла, как руку, чтобы обнять тебя на ходу, а у другой палка в руке, и
она ждет тебя, чтобы хлопнуть, третья присела зачем-то, четвертая, стоя,
вяжет чулок, и так все: что ни елочка, то непременно на что-то похожа.
Слой под ногами у Митраши становился все тоньше и тоньше, но растения,
наверно, очень крепко сплелись и хорошо держали человека, и, качаясь и
покачивая все далеко вокруг, он все шел и шел вперед. Митраше оставалось
только верить тому человеку, кто шел впереди него и оставил даже тропу после
себя.
Очень волновались старушки-елки, пропуская между собой мальчика с
длинным ружьем, в картузе с двумя козырьками. Бывает, одна вдруг поднимется,
как будто хочет смельчака палкой ударить по голове, и закроет собой впереди
всех других старушек. А потом опустится, и другая колдунья тянет к тропе
костлявую руку. И ждешь, - вот-вот, как в сказке, полянка покажется, и на
ней избушка колдуньи с мертвыми головами на шестах.
Черный ворон, стерегущий свое гнездо на борине, облетая по сторожевому
кругу болото, заметил маленького охотника с двойным козырьком. Весной и у
ворона тоже является особый крик, похожий на то, как если человек крикнет
горлом и в нос: "Дрон-тон!" Есть непонятные и неуловимые нашим ухом оттенки
в основном звуке, и оттого мы не можем понять разговор воронов, а только
догадываемся, как глухонемые.
- Дрон-тон! - крикнул сторожевой ворон в том смысле, что какой-то
маленький человек с двойным козырьком и ружьем близится к Слепой елани и
что, может быть, скоро будет пожива.
- Дрон-тон! - ответила издали на гнезде ворон-самка.
И это означало у нее:
- Слышу и жду!