"Валерий Юрьевич Примост. Мы - лоси (Повесть) " - читать интересную книгу автора

В первый день, когда повели в столовую на прием пищи, еще волновался:
вот оно, накатывается, приближается, не оплошать бы, не спасовать. Ведь это
же всегда и везде так - как себя вначале поставишь, так и жить будешь все
время. Поэтому, когда завели в столовую, я, не колеблясь, первым уселся за
дедовский стол. Тут же деды подскочили с шарами по семь копеек ("Ты че,
урод, забурел совсем?"), а меня это только порадовало. Ни тебе долгой
позиционной (дурацкое словечко, обожаемое замполитом) войны, ни тебе гнилых
базаров и аккуратных, исподволь, наездов. Я этой всей дедовской тактики
(тоже, кстати, замполитовс-кое словцо) не люблю, мне стратегию подавай. По
морде, и все тут. Так что, такой поворот дела - это было то, что надо. И тут
уж я не тормозил. С ходу пробил две черепушки чайником. Остальные
призадумались, начали присматриваться. Оценили. И все пошло как по маслу.
Так, еще через пару дней разводягу об одного героя сломал и все. Признали. И
это правильно: кому охота со мной, придурком, связываться, когда вокруг
уродов - чмыри не хочу. А уроды они потому, что этого не понимают.
Если честно, в первый раз в деле здорово страшно было, когда по тревоге
подняли рецидива одного брать. Не зэка этого страшно. Оплошать, спасовать -
хуже этого не бывает. Нам, лосям, проигрывать нельзя, у нас профессия
другая.
А зэк, кстати, опасный попался. Убийца. Завалил двух часовых, подался в
бега. Ну, мы его под Тарбаганьей сопкой и обложили.
Места там дикие, тайга, бурелом, и настрой какой-то Тоскливый, мрачный,
усталость какая-то деревянная, гнилая в природе, разве только с
двустволкой-вертикалкой (с "голландом", как у бати) побродить за дичью.
Ну, и как-то так получилось, что рецидив помыкался по бурелому и
выскочил прямо на меня. Патронов в магазине у него уже не было - за двое
предыдущих суток по нашим голубым беретам пострелял, но он и без патронов
был еще хоть куда боец: здоровый такой мужик без возраста, коренастый,
зверь, какой зимой в снегу переночует, а утром встанет, отряхнется и дальше
пойдет. И рожа зверская, дикая, а в руке финарь. Как меня увидел, завыл
по-волчьи, и по глазам его видно, что уж меня похоронил.
Я вначале здорово стреманулся, а потом подумал, чего, мол, мне пасовать
перед ним: он же не профи, а так, ублюдок-любитель, это дураков-гражданских
резать как свиней он мастак, и вэвэшников-часрвых валить, со мной-то ему
потруднее придется. Я-то ведь не пальцем деланный, не зря голубой берет
ношу. Ну, и отступил страх.
А любой человек, противник твой, всегда очень хорошо чувствует, готов ты
биться насмерть или так, дурака валяешь. Это даже не по глазам, не по
голосу - нутром чуешь, как собака, по запаху. И если слабину почуял, то
мигом звереешь, и тебя уже из пушки не остановишь.
Ну, а если видишь, что перед тобой кремень, то уж и не рад, что
связался, и только думаешь, как вовремя с темы съехать. И тут главное -
пересилить себя, настроиться, затвердеть душой. Тогда и пули не берут.
А я так думаю, что в каждом этот кремень есть, и если тебе удастся его
достать из глубины себя и так держать, чтобы он обратно в болото, в жижу
страха не засосался, то победил ты и никому тебя не завалить. Так что грани
свой кремень так, чтобы он поустойчивее на поверхности лежал. Не нужно
множества мелких граней - мыслей, чувств, все это интеллигентство и дурня,
огранка должна быть крупная, простая и грубая, чтоо надежно.
Смерти все боятся. А ты настройся, что хочешь умереть как боец, не