"Мария Павловна Прилежаева. Жизнь Ленина " - читать интересную книгу автора

за дело!
Уроки выучены. Как в детстве, аккуратно приготовлен на завтра ранец.
Весь вечер Володя читал. У него был громадный план чтения! Сюда входила
история, книги об устройстве общества и жизни народа, и художественная
литература - Тургенев, и Пушкин, и, конечно, Толстой.
Гимназические учителя не знали, что, кроме того, он читал книги
Добролюбова, Писарева, Белинского, Герцена. Эти книги говорили о том, чего
никогда Володя не слышал на уроках в гимназии. Они открывали глаза на
несправедливости в обществе.
...Володя оторвался от страниц, взглянул на часы! Ух как зачитался!
Надо проведать маму. Он сунул книжку в стол и побежал вниз, в столовую.
Мама была не одна. Друг отца Иван Яковлевич Яковлев по-соседски зашёл
на часок. Он был чувашом, служил инспектором чувашских училищ, был
образованным, горячим защитником своего маленького, забитого царской
властью народа. Неторопливый, полный достоинства, Яковлев прочувствованно
говорил маме:
- Наш Илья Николаевич тем удивителен, тем благороден, что в своей
деятельности заботится не об угождении начальству, а о пользе народной.
Множество добра сделал Илья Николаевич и нам, чувашам, и мордвинам. Сколько
школ пооткрывал. Власти не дают открывать чувашские школы, а он хлопочет,
из последних сил добивается.
Мама сказала:
- Долго что-то не едет. Как я за него беспокоюсь!
- А вы погодите нервничать, Мария Александровна. Илья Николаевич
больно уж человек увлекающийся, задержался где-нибудь в школе. Да и дорога
неблизкая.
Из зала слышалась музыка. Оля играла Чайковского. Все примолкли и
слушали.
Но что это? Бубенчики. Ближе. Звонче. Сюда, к нам! Володя вскочил. И
мама порывисто встала, лицо оживилось, глаза заблестели:
- Володя, дети, папа приехал!
Да, теперь слышали все, бубенчики залились под окном и остановились
возле ворот. Илья Николаевич, в тулупе поверх форменной шинели, вошёл с
ледяными сосульками в бороде, весь замороженный.
- Здоров, слава богу, здоров! - облегчённо воскликнула мама.
Все помогали отцу раздеваться. Тащили домашнюю куртку и туфли.
Накрывали на стол. Усаживали отца, угощали. Растроганный, согретый, отец
смущённо поглаживал бороду:
- Ну-ка, ну-ка, после дорог-то, вьюжных да холодных, дома-то как
хорошо!
Когда первые восклицания кончились и морозный румянец остыл на щеках
Ильи Николаевича, Володе показалось, папа сильно устал. И печален. Иван
Яковлевич Яковлев тоже заметил, друг вернулся из губернии невесел.
- Плохое что встретилось, Илья Николаевич?
Горькая складка прочертилась у Ильи Николаевича на выпуклом лбу.
- Представьте степное селишко, от Симбирска вёрст полтораста, от
проезжего тракта тридцать в сторону, глушь. Школа посредине стоит. Как
бобыль, одинокая. Всю продувает ветрами. При школе комнатёнка учительницы.
Ни газеты, ни книжки. Дров нет. Мыслимое ли дело, дров не запасли на зиму
школу топить! А всё оттого, что богатею, старосте сельскому, не угодила