"Олег Приходько. Вне закона" - читать интересную книгу автора

конце провода. - Уладят с прокуратурой, дело заведут, а потом похерят,
профиль поменяют или концы в воду за бугром".
"Вот! - воскликнул Гольдин. - Почему - мы? Палка-то о двух концах.
Франкфуртские и засыпали".
"И этот дело говорит, - подумал Пименов. - Стоит мотнуть в большой
свет, в круиз, пока они на девчонку компромат будут стряпать. Жаль. Хорошо
бы с ней по Майне, на катере..."
Участники совета сдрейфили, конечно. Пименов понимал, что дела никто из
них не провалит, но кто тогда? Угроза была стимулом для мозговой атаки. Там,
в помещении, завязался сыр-бор, каждый хотел оправдаться. Пименов засмеялся,
отключил микрофон.
- Если и в самом деле она, лично порешу. Только скажи, - и он сурово
посмотрел на телохранителя.
Барракуда встал с демонстративной готовностью.
Никто из совета о версии Севостьянова Язону сообщать не стал, опасаясь
гнева: подозрение тенью ложилось и на него самого. Все подавленно молчали,
потом стали выпрашивать побольше времени. Условно решили, что первый провал
мог быть вызван стечением обстоятельств. Для выводов нужна цепочка.
- Дорогая цепочка получится, - усмехнулся жадный Адамов. - Золотая в
прямом и переносном, так сказать.
- Семь лет под одним богом ходим, - лепетал Гольдин.
- Ищите сами, - обреченно резюмировал Кропоткин. - Найдете - воля ваша.
И только Севостьянов промолчал. Он сказал все - знал, что в комнате
установлен микрофон.


3

Кладбище было старым, на нем уже давно никого не хоронили.
Подзахоранивали только в могилы родственников.
- Привет, душа Евгений, - буркнул Каменев, пришедший сюда ни свет ни
заря. Обросший щетиной, с красными воспаленными глазами, он сидел на камне,
который они собирались сегодня устанавливать. - "А на кладбище все
спокойненько".
Каменев уже успел уполовинить бутылку. На могиле стоял стакан,
прикрытый черным мякишем.
"Душа Евгений" присел рядом, молча выпил. "Состарился без дела, -
подумал он о бывшем опере. - И пьет не в меру. Жаль..."
- Нравится мне здесь, - сказал неожиданно Каменев. - Я уж у сторожа
справлялся, нет ли вакансий.
Евгений не ответил. Поплевал на ладони, вонзил в землю лопату, которую
одолжил у могильщиков. На камне было высечено:

ШВЕЦ ПЕТР ИВАНОВИЧ

1954-1994

Проработали с час, за все это время не обмолвились ни словом. Когда
распороли бумажный мешок с цементом и Евгений, прихватив пару ведер,
отправился к колонке за водой, явился Илларионов с бутылкой и букетом