"Олег Приходько. Горсть патронов и немного везения" - читать интересную книгу автора

четыре лба, едут и любуются моим "ягуаром" (это я так назвал свою "шестерку"
потому, что, во-первых, мне не нравится слово "шестерка", а во-вторых, я ее
не успел покрасить, она вся в пятнах шпатлевки и напоминает ягуара. Или
кавалера-кинга-чарлза, хотя у того пятна дороже).
Ехать в библиотеку мне лучше по кольцу, но на Черкизовской я решил на
кольцо не сворачивать, а пилить по диаметру, тогда можно повилять, чтобы
дать этим ребятам получше разглядеть "Ягуара": походило, что они хотят
выменять его на свой "БМВ". Я свернул на Сокольники - они на Сокольники; я
проехал по Валу и пошел по Сущевке - они по Валу и Сущевке; когда я свернул
с Нижней Масловки и нарочно объехал по кругу магазин "Бытхим", а они
проделали то же самое, стало понятно, что они просто записаны в той же
библиотеке - на улице Народного Ополчения. Там работает моя первая жена,
которая бросила меня десять лет назад. Вначале я на нее обижался, а недавно
решил, что поделом мне: я служил в милиции, потом вышибалой в престижном
кабаке, ну и, как водится, попивал и не всегда ночевал дома, так что уйти от
меня у нее были основания. (Не могла же она знать, что впоследствии я окончу
юридический институт, объезжу пол-Европы и стану владельцем частного
детективного бюро?) Теперь мы были с Наташей в приятельских отношениях, у
нее был славный муж-доцент и две очаровательные дочурки-близняшки.
Вспоминая короткую, как радиоволна, совместную жизнь, я домчался до
улицы Ополчившегося Народа и, купив в киоске блок сигарет "Давидофф", вошел
в библиотеку.
- Извините, у вас бутылки принимают? - спросил у Наташи, перешагнув
через порог читального зала.
Из книгохранилища тянуло Петербургом Достоевского: за столами с
настольными лампами сидели старые, как Лев Толстой, старички, и такие же,
как Софья Андреевна, старушки.
- У вас с юмором плохо, молодой человек, - приложила к губам палец
экс-жена.
- С юмором у нас хорошо, - ответил я, предъявив в качестве
читательского билета блок ее любимых сигарет. - У нас без юмора плохо.
- Спасибо. Пойдем покурим? - Она знала, что я курю редко и мало, а если
и курю, то только "Кэмел" - исключительно из любви к верблюдам. В данном
случае "пойдем покурим" означало "поболтаем". Того, что я могу прийти в
читалку по делу, она не представляла.
- У меня тренировка через полчаса, - отказался я, - мне нужна твоя
профессиональная помощь.
Удивиться она не успела: в читальный зал, постукивая клюкой, вошла
старая, как две Софьи Андреевны, какими бы они были, если бы жили до сих
пор, женщина и, бесцеремонно оттеснив меня от стола библиотекарши, шамкая,
спросила:
- Милая, ето, как ее... запамятовала... у меня туточки записано... вот,
погляди, - и протянула бумажку.
Наташа развернула бумажку из тетрадки в клеточку, пробежала глазами по
фиолетовочернильному тексту:
- Александра Маринина?.. Есть... где у меня Маринина? - оглядела
разгруженный стеллаж. - Ага, между Агатой Кристи и Жорж Санд! Сейчас я
принесу, бабушка, посидите пока.
Она исчезла где-то в анналах литературы, за дверью с красочным плакатом
"Скоро в продаже русский Томас Кленси - Данил Корецкий!"; я услышал оттуда