"Кристофер Прист. Приговор в двоичном коде" - читать интересную книгу автора

подряд.
Информация накапливалась быстро, и вскоре он уже мог подбирать ее более
целенаправленно.
Другие заключенные тоже сопоставляли полученные данные, но многие не
имели понятия, ради чего стараются. Только новичок, которого, как потом
выяснил Туратски, звали Мэнтон, пользовался своим методом, но даже у него
не было четкого понимания того, как использовать информацию.
Однажды Хэнк тихо сказал:
- Послушай, парень, мне кажется, ты зря тратишь время. Этот
пропагандистский мусор нам никогда не пригодится...
Туратски промолчал.
Он и сам не был пока уверен, что замысел удастся реализовать.
Где-то в середине смены, принимая, как обычно, информационные импульсы,
Туратски вдруг понял, что должен делать.
Входящая информация поступала в ферритовый сердечник в нормальном
темпе. Последовательные тренировки приучили его как бы отключаться от
потока информации, чтобы сосредоточиться на другом. Туратски сам не
понимал, как у него это получалось, но ему удавалось отводить от себя все
входящие импульсы. Вокруг ферритового сердечника возникало нечто вроде
электронного кокона, причем давление входящего информационного потока
уравновешивалось противодействием биоритмов.
Теперь Туратски мог сортировать информацию, находившуюся в банке
памяти; он научился придавать ее потоку обратное направление.
Ферритовый сердечник начал выдавать серию наиболее ярких и убедительных
примеров проправительственной пропаганды. Туратски израсходовал на это всю
свою умственную энергию, и был момент, когда он засомневался, надолго ли
его хватит. Информация патриотического содержания не иссякала.
Микроимпульс Хэнка едва смог пробиться сквозь этот поток.
- Что ты делаешь, Джо?
В его голосе, воссозданном средствами электроники, сквозило
замешательство.
Туратски собирался ответить, но не успел. Он вдруг обнаружил, что
окружен непроницаемой тишиной.
За все время пребывания внутри компьютера он вообще не замечал
звукового фона. Но теперь этот фон исчез, и Туратски сразу вспомнил о нем.
Не в силах вырваться на волю из ферритового сердечника, он ждал,
окруженный полнейшей тишиной.
Изолированный от всего на свете, Туратски думал о Хэнке и Константайне,
о новичке Мэнтоне и других заключенных. Его беспокоила мысль о том, что,
возможно, он, воспользовавшись не прошедшей обработку информацией,
каким-то образом подвел заключенных.
Туратски открыл глаза.
На него обрушилось множество разнообразных ощущений. Спинно-мозговой
отдел позвоночника не переставал посылать информацию. Лопатками Туратски
упирался в твердую поверхность скамьи. Над его головой нависли изогнутые
лампы, чей свет бил в глаза. Ноздри раздражала одуряющая вонь
формальдегида. Кожа на ощупь была влажной и холодной.
Какая же это роскошь - что-либо чувствовать!
Нижняя часть туловища находилась в жидкости, которая понемногу стекала
вниз сквозь пазы в скамейке. Тело Туратски находилось в пластиковом