"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу авторауже видел. Со второй, которой так восхищался генуэзец, на него посмотрело
нежное, улыбающееся лицо Олены... Могилу Иванке рыли на бугре, каких немало уходило здесь от Волги в Астраханскую степь. Земля была плотна, поддавалась с трудом. Приходилось поначалу рыхлить ее корягами. Яма углублялась медленно. Микешин дернул Афанасия за рукав: - Побыстрей бы, ребята! Уйдут шемаханцы одни, куда мы тогда сунемся? Афанасий промолчал, продолжая рыть. А Серега Копылов не выдержал, сорвался: - Что ж, воронью на расклев товарища кинуть? Микешин задергался, зашипел, брызжа слюной: - О вас пекусь! Уже совсем рассвело. С вершины бугра в сумеречном, призрачном свете виднелись неясные очертания ближнего берега, темные купы ветел, серая степь и неподвижные группки людей у подножия бугра. Незаметно приблизились другие купцы. Матвей Рябов отодвинул Копылова: - Ты устал. Да-кось я. Никитина сменил шемаханец Юсуф. Он протянул руку, и Афанасий молча отдал ему корягу. Никитин спустился с бугра: хотелось нарезать для могилки дерна. Ему удалось найти местечко с плотной, частой травой. Попробовал ковырять дерн пальцами, потом палкой - ничего не получилось. Он разогнул спину. По груди стукнул крест. Никитин машинально тронул его, поправил. Крест у него был большой, медный. Постоял неподвижно, потом, сжав губы, стянул крест через Ивана осторожно опустили в могилу. Сложили ему руки на груди. - Сыпьте! - приказал Афанасий. - И крест не из чего сделать! - вздохнул Матвей Рябов. Афанасий спустился к Волге, вымыл черные от земли руки, ополоснул лицо, лег на берег и долго пил холодную бодрящую воду. - Что делать-то будем? - услышал он голос Копылова. Солнце вставало. Волга играла под его лучами, дробилась на десятки рукавчиков, петляла между островками, поросшими камышом и кустарниками. - Пойду с Хасан-беком говорить .. Посол ширваншаха пребывал в унынии. Под левым глазом его расплылся желто-синий кровоподтек, одежда была порвана. - Что делать теперь? - обратился к нему Никитин. Хасан-бек поднял было толстое, горбоносое лицо, опять опустил, хмуро уставился на свои босые ноги: сафьяновые расшитые сапоги, дар Ивана Третьего, стащили татары. - Вы чего же смотрите? - сурово спросил Никитин окружавших посла шемаханцев. - Сапог, что ль, не нашли для боярина своего? Те заговорили наперебой: у посла-де нога велика очень, ничья обувь не годится. Никитин вздохнул, разулся, протянул послу свои сапоги: - Может, впору будут? Надевай. Сапоги пришлись впору. Хасан-бек изобразил на разбитом лице подобие улыбки. - Благодарю тебя. Я думаю - надо плыть. Садись, думать вместе будем, |
|
|