"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора - Добро. Вот что, Матвей, одну ладью бросать придется.
- Зачем?! - Сам суди: на трех кораблях пойдем - силу распылим. А если вправду бой? Все потеряем. Да на двух и проскочить сподручнее, шуму меньше, неразберихи меньше... - Жаль мне ладью. - Ладно. Я свою оставлю. Товары возьмешь себе? - Могу... Хасан-бек вмешался: - Великий шах заплатит за ладью, только сохраните струг, сохраните подарки вашего князя. - Так и решили... Стало быть, на струге две пищали и восемь лучников да у тебя, Матвей, пищаль и луки... Думаю, пробьемся. Огненного боя у татар, может, нету. - Дай бог! - Да поможет аллах! Позвали татарина, объявили: пусть ведет караван, получит подарки. Плосколицый закивал, закланялся, потом забормотал: - Я - бедный человек, братья - бедные люди. Все могут обидеть. Кому скажешь? Ай, плохо! Догадались, что вестник торгуется, просит дать подарки сразу. Хасан-бек, распорядился выдать каждому татарину по однорядке и куску полотна. Татарин оскалился: - Ай, добрый хан! Хороший хан! Не бойся! Так проведем, как рыбка И захихикал. - Все трое с нами поплывете! - предупредил татарина Афанасий, пристально глядя ему в глаза. Татарин не отвел взгляда. - Якши! Трое так трое! ...Обеспокоенный известием, караван гудел. Еще недавно смеявшийся бронник смотрел растерянно и виновато. - Сглазил! - прошипел ему Микешин, и никто не вступился за Илью. - Может, повернем? До Сарая-то дошли... - Я плыву! - твердо сказал Никитин. - Вы как хотите. Упрека на вас не будет. Копылов ткнул ладью сапогом: - Вместе шли доселе, вместе и дальше идти. Ништо. Дружба шкуры дороже. Илья Козлов спросил Никитина: - Может, кольчужки мои оденете? В голосе его было столько сердечного недуга, что Афанасий смягчился: - И то польза. Вынимай. Бронник принялся хлопотливо разрывать веревки на своих тюках, даже левую ладонь ожег. Вместе с москвичами перетащили товары в их ладью, уложили, укрепили. Тверская ладья, с которой содрали парус, вдруг осиротела, стала жалкой. Все тверичи, кроме Микешина, после долгих колебаний залезшего к московским, перешли на струг, разместились кто где: и под палубой - в сыром, вонючем нутре корабля, и наверху, среди клеток. |
|
|