"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора

по Крепостной, и подняться Пристенным переулком. Никитин старался идти
спокойно, хотя готов был бежать, чтоб только поскорее узнать - где Олена? Он
не слушал Микешина, крутившегося в ногах, как сор, лихорадочно строил
догадку за догадкой. Может, у подружки или в церкви дальней? Или на базаре
лентами голову ей закружило?
На Крепостной пристал Копылов.
- Не гавкай! - обрезал он Микешина.
Входя в ворота Кашиных, Никитин услышал визг Аграфены и разобрал
испуганный голос Олены. От сердца у него отлегло. Дома!
- Ну, соврал? - тихо спросил Копылов у Митьки.
- А орут-то! - ехидно ответил тот.
Кашин встретил купцов на крыльце, косо глянул на Никитина, кашлянул:
- Заходите, пока остальные придут.
Вошли в гридницу, уселись.
- Ну, что ладья? - глядя на никитинские сапоги, спросил Кашин. -
Опробовал?
Никитин с недоумением заметил, что Василий, похоже, сердит на него.
Он пожал плечами:
- Спробовал. Ходка...
- Куда, плавал?
- Вверх... До зеленого яра.
- И домой успел уже? - поднял глаза Кашин, - Быстро... А мастеровые
где?
- Расплатился. Пошли.
Кашин помолчал, выпятив нижнюю губу и потеребив бороду. Нет, Никитин,
кажется, не врал. Мастеровых-то Кашин знал, каждое слово мог проверить... А
тут еще Микешин добавил, что видал ладью и с Никитиным шел. Нет, Никитин ни
при чем. Куда ж эту шалую носило? Иль, верно, в церковь, а кикимора зазря
переполох подняла?
Кашин испытующе оглядел купцов. По вороватому взгляду Микешина понял -
знают. И крик слышать могли. О господи! Злоба на дуру жену поднялась в
старом купце, как пена в горшке.
- Аграфена! - рявкнул он. - Меду принеси! Иль мозги отшибло?
Василий Кашин был сметлив и решителен. Сообразил: домашние рта не
раскроют, а этим завтра плыть, стало быть, они только нынче опасны. Ну, он
их не выпустит. Так употчует - своего имени не выговорят. А пока надо
сделать вид, что не случилось ничего. И Олену вечером к гостям вывести.
Ништо. Не сбежит. Он сам разлил мед в ендовы.
- Ну-ко, прежде чем ко детинцу идти...
Вскоре подошли Лаптевы, пришел бронник Козлов.
- Пора! - сказал Никитин. - Мед не уйдет!
- Аграфена, шапку! - крикнул Кашин.

Близился вечер. С базарной площади уехали последние возы, уползли
калеки и юродивые. Одни воробьи да вороны прыгали по ворохам соломы, по
навозным кучам, подбирали рассыпанное зерно. Позакрывались и лавки. На
Волге, возле судов, остались только сторожа. Всяк спешил поближе к дому. На
воротах и на башнях крепости сменились караулы.
К концу дня посвежело. Холодный, грустный закат таял в бледнеющем
облачном небе. Купы ивняка, одинокие березы возле заборов сиро шелестели под