"Альваро Прендес. Военный летчик (Воспоминания) " - читать интересную книгу автора

очередь были для меня две нашивки на каждом рукаве капрала, Кинтана тоже
готовился стать летчиком. После минутного колебания я сказал ему:
- Капрал, не теряйте времени на поиски парашюта. Берите мой и быстрее к
лейтенанту. Он ждать не станет.
Несколько минут спустя от гула двигателя самолета слегка задрожали
оконные стекла.
Не прошло и двух часов, как дежурный по оперативному отделу сержант Куэ
выскочил из кабинета и взволнованный, с телеграммой в руках направился к
коменданту части полковнику Кантильо.
Вернувшись, он сказал присутствующим.
- Лейтенант и капрал только что разбились.
Пилот пытался посадить самолет в оплошной темноте при проливном дожде
на маленькую взлетно-посадочную площадку рядом с виллой президента. Самолет
пять раз заходил на посадку. Освещение полосы состояло из нескольких
светильников, наспех установленных солдатами охраны.
На шестом заходе желтая молния осветила виллу. Старый самолет задел
правым крылом пальму и скрылся в красном облаке вспыхнувшего бензина.
На следующий день на вилле смолк шум праздничного веселья. Под
проливным дождем солдаты пытались найти останки погибших, чтобы совершить
обряд похорон, но на месте катастрофы ничего не осталось.
Я много передумал в ту ночь. Полет на самолете - это интересно, это
вдохновение и мечта. Но, черт возьми, разбиться из-за какой-то коробки
аспирина! И тогда я впервые понял, насколько опасна профессия летчика.
Шел 1951 год. Я находился в подготовительной военной школе, которой
командовал капитан Коскульюэла. После двух неудачных попыток попасть в
авиационное училище я решил сделать еще одну - на этот раз надумал поступать
в пехотное училище.
Я считал, что, если сдам экзамены, это будет шагом вперед. А когда
снова потребуются курсанты в летное училище, мне придется пройти лишь
медицинское переосвидетельствование.
Потянулись нескончаемые недели учебы. Я занимался по ночам до тех пор,
пока ранние лучи солнца не врывались в мою неприбранную комнату, что
находилась на улице Эспада. Не позавтракав, я садился на автобус и
отправлялся на экзамены в Манагуа, к югу от Гаваны.
Экзамены завершились, и я вернулся в Сан-Антонио, еще не зная, поступил
в училище или нет.
В части продолжались изнуряющие строевые занятия. Кроме того, мы
выполняли различные работы под палящими лучами солнца, где нашим главным
оружием было мачете. Именно тогда и пришла официальная телеграмма из штаба
армии, в которой сообщалось, что я принят в училище и что в начале декабря
мне надлежит явиться к месту учебы.
Училище в Манагуа, куда почему-то многие стремились попасть,
унаследовало все порядки, существовавшие в отношении узников крепости
Эль-Морро, в которой училище когда-то размещалось и откуда переехало в
Манагуа. Там господствовала палочная дисциплина, граничащая с деспотизмом.
От офицеров я слышал, что курсантов подвергали жестоким наказаниям,
привязывая ремнями к старинным испанским пушкам колониальных времен. Многие
не выдерживали суровых условий службы.