"Лев Правдин. Ответственность" - читать интересную книгу автора

меня оберегают, как маленького. Пошел я.
Он и в самом деле вышел из круга света в темноту. Подождав немного,
бородач бодрым голосом начал жаловаться на застарелую свою болезнь, из-за
которой он, здоровый мужик, вынужден прозябать на стариковской должности.
- Вот тут, - он положил обе ладони на поясницу, - сплошь простреливает.
- Радикулит, наверное, - проговорила Таисия Никитична, ожидая, когда же
бородач заговорит о Сашке.
- Скажите, какое название, - проговорил он, подмигивая и кивая бородой
в ту сторону, куда ушел мальчик. - Разведчик природный.
- Подслушивает?
- Обязательно! - торжествующе воскликнул бородач. - Всегда в курсе. - И
снова зашептал: - Отец у него погиб. Мать в Германию угнали. А парень весь
кипит, и, говорю, разведчик природный, а в разведку его теперь пускать никак
нельзя.
- Почему же? Сашка-то в чем виноват?
- А кто же его виноватит, Сашку-то? Наш Батя его к своей супруге
отправляет. Говорит: "Что бы с тобой ни произошло, ты на всю жизнь запомни:
я теперь тебе за отца". А Сашка воевать рвется, фашистов уничтожать. А в
разведку ему теперь вот почему нельзя: у него вся спина плетьми иссечена.
Поймали, весной еще, гады-фашисты, до полусмерти избили, все выпытывали -
где нас искать. Им Батю нашего хотелось захватить, а он ни слова. Мы уж так
и считали: пропал наш Сашка, а он еле живой приполз. Ничего. Живет. В газете
напечатали про его поступок. Медаль ему обеспечена.
Бородач поднялся, снял фонарь и, приподняв стекло, сильно под него
дунул. Желтое пламя рванулось и погасло. Сразу исчезла тьма, словно бородач
заодно и ее погасил своим могучим дуновением. Обнаружилось серенькое утро,
мутное и холодноватое, полное неопределенности, свойственной прибалтийской
природе.
- Рвется Сашка фашистов уничтожать, - повторил он. Подумал и спросил: -
Как вы мыслите, скоро уничтожим?
- Фашистов? Обязательно.
- Всех до одного? Я бы их всех!.. Какая нация звериная.
- Как это всех? Фашизм надо уничтожить и всех фашистов. А нацию
уничтожать нельзя.
- Как это нельзя? - Он засуетился, захлопотал и словно упал на свое
место. - Как нельзя? Немцы-то очухаются, злобы накопят да опять пойдут на
нас. Снова, значит, воевать. Сашке опять воевать? У вас дети есть? Им тоже.
Я знаю, нам тут говорят, вот и Батя тоже на политзанятиях, как и вы,
говорит: немцы, говорит, разные есть. Разные. Смотри-ка! А мы не видели
разных-то. Мы одинаковых видели. Волки разные не бывают. Нет, мы тут
насмотрелись на них, на разных-то, до кровавых глаз.
Говорил он спокойно, рассудительно и так весело, что видно было - не
слепая это ненависть. Не жажда мужицкого самосуда над деревенским
поджигателем. Он по праву вершил суд, по человеческим законам. Добро
восставало против зла. Но во всем этом Таисия Никитична усмотрела новую
опасность: добро могло переродиться в свою противоположность. Зло против
зла. Тогда уж конец всему. Она горячо возразила:
- Нет, так нельзя.
- Почему это?
- Зверей надо уничтожать. А есть еще и люди. Они пускай живут.