"Лев Правдин. Мы строим дом" - читать интересную книгу автора

Инженер с высоты своего балкона смотрит на таинственно мерцающий темный
двор и вздыхает. В последний раз ездил он с Захаром Кызымовым на рыбалку в
прошлом году. Нет, пожалуй, раньше... Ездил он на рыбалку еще до организации
совнархозов, когда не был прикован к своему кабинету незримой деловой
цепью...
Жена играет что-то радостное, возбуждающее бодрые веселые мысли, а
Юртаев снова вздыхает и закуривает новую папиросу.
В лужице около водоразборной колонки молоденький месяц обмывает
серебряные свои рожки. Недалеко от колонки кверху брюхом лежит цинковое
корыто.
Вся эта картина - и темный, поросший мелкой травкой, припорошенный
светом месяца двор, и отражение месяца в воде, и это корыто, тускло
поблескивающее и похожее на щит, брошенный в подзаборные лопухи неведомым
богатырем, - вдруг почему-то напомнила последнюю встречу с другом детства
Олегом Гурьевым.
Это случилось год тому назад, когда Олег, оперный актер, приезжал в
родной город на гастроли. Он тогда стоял на сцене, изображающей поле битвы,
и пел: "Зачем же, поле, смолкло ты и поросло травой забвенья..."


2

Дружба Юртаевых и Гурьевых шла из поколения в поколение: дружили деды,
дружили отцы.
В знак дружбы и построились вместе: один дом на две семьи. Все они
работали на станкостроительном, вместе поднимали завод после разрухи,
осваивали новую технику и еще до войны начали выпускать станки-автоматы
всему миру на удивление. Во время войны все Гурьевы и Юртаевы работали на
заводе и жили как бы одной семьей.
Дом был одноэтажный, с мезонином и небольшой застекленной верандой.
Бревенчатые стены по фасаду обшиты тесом, наличники окон и карнизы украшены
вычурной резьбой. Все это потемнело от времени, обветшало, как и во всех
зданиях, переживших свой век.
Большую часть дома, три комнаты, занимает семья Гурьевых - Василий
Васильевич с женой Серафимой Семеновной и дочкой Лизой.
Остальные комнаты Гурьев сдает. В одной, большой, еще во время войны
поселилась директор кафе Мария Ивановна Платонова с сыном Игорем, в другую
лет пять тому назад въехал Захар Кызымов, душа-человек и технорук какой-то
захудалой артели.
Из общей кухни в мезонин ведет старая лестница, ступеньки которой
скрипят, каждая на свой лад, издавая такие звуки, какие издают пластинки
детского ксилофона, если по ним тихо ударять молоточками. Все в доме с
легкого слова Кызымова называют лестницу "бандурой".
Две комнаты мезонина занимает инженер Юртаев с женой Мариной
Михайловной и пятилетним сыном Юркой, которого недавно бабушка увезла
погостить к себе в Ленинград.


3