"Лев Правдин. Берендеево царство (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

Вечером на другой день она стояла у ворот в том же темном платье и в
большом белом платке, который снова напомнил мне обвисшие крылья, готовые
встрепенуться и понести ее навстречу счастью или гибели. Это, как потом
оказалось, для нее было уже все равно.
А пока я смотрел из-за угла, задыхаясь от любви. Я видел ее пылающие
щеки, изумленный, ожидающий взгляд и не смел подойти.
Ведь знал же я, что не меня она ждет так покорно и страстно. Но в то же
время смутное и неосознанное торжество вскипало во мне от сознания, что все
вызвано мной. Я поселил надежду в ее сердце, заставил ее замирать от
ожидания.
И так я был взволнован и упоен своим могуществом и еще больше своей
любовью, что совсем не думал о последствиях. Если и появлялись какие-нибудь
мысли на этот счет, то я был убежден, что, узнав все, Вера полюбит меня так
же, как я ее люблю.
А вечер шел на убыль, улеглась горячая, тонко пахнущая пыль, поднятая
недавно прошедшим стадом. В стеклах домов догорали исступленные пожары
августовского заката и кое-где вспыхивали бедные земные огни.
Вера стояла, не прислоняясь к воротам, и концы ее платка трепетали.
Прошел продкомиссар Рольф в пыльных сапогах, синей косоворотке и
лоснящемся от старости пиджаке. Она встрепенулась, но сейчас же бессильно и
жертвенно запрокинула голову и уронила ее на плечо. А он прошел мимо нее,
чуть сутулясь и при каждом шаге покачивая утомленным равнодушным лицом с
обвисшими черными усами. Продкомиссар Рольф, известный своей беспощадностью
и безграничной добротой.
Протарахтела к вокзалу линейка единственного уцелевшего в селе
извозчика, которому удалось, несмотря на все реквизиции, сохранить коня. За
худобу, длинный рост да еще за необычайно зычный голос получил он кличку
Минарет, а настоящего его имени никто уже не помнил.
- Женихов доглядаешь, незамысловатая! - доброжелательно прокричал он,
проносясь мимо девушки на своей звонкой разбитой линейке. - Со станции я их
навалом повезу! Подберем тебе игривого носача!
Неустойчивость извозчичьей жизни, трудности с фуражом и вечные
пререкания с седоками сделали его циником.
Вера не пошевельнулась. Ничего теперь для нее не существовало; она
ждала и жила только своим ожиданием.
Наступила тишина. Небо побледнело, как бывает всегда, когда уходящий
вечер в последний раз проносится над землей. Неизвестно откуда потянуло
прохладой. Неожиданно для себя я вышел из своего укрытия, и сейчас же
бледное Верино лицо полетело мне навстречу. Оно летело, и я не понимал, как
это происходит, и не искал объяснения, и только потом сообразил, что просто
я сам бежал к тому месту, где в полной неподвижности стояла Вера. И только
подбежав почти вплотную, я увидел, что она смотрит совсем не на меня, а
куда-то мимо.
Бледное ее лицо поразило меня своей одержимостью. Я не замечал
порозовевшего от волнения носа, красных пятен возбуждения на скулах и темных
провалов на месте глаз. Как и раньше, я видел только ослепительно сияющее,
прекрасное лицо.
Пробежав несколько шагов, я остановился и оглянулся. По улице не спеша,
кокетливо двигая плечами, шел писарь из военной комендатуры, лихой плясун и,
как он сам говорил, "беспощадный покоритель женского пола". И не без