"Лев Правдин. На всю дальнейшую жизнь" - читать интересную книгу автора

керосином. Это понравилось старику и примирило его с простынками. Но тут
Костюшка еще добавил:
- У нас и музыка есть. Патефон. Только пластинки все с шипом, как
гадюки...
- Ладно, - растерянно махнул Исаев мохнатым рукавом и предложил: - А вы
к нашему стану поближе придвигайтесь. Чего вам в отдаленности куковать.
Костюшкин товарищ обстоятельно объяснил:
- Мы же на два колхоза работаем. Там у нас самый центр. Пошли, Костька.
Они ушли в темноту, оживленно переговариваясь о чем-то своем, не совсем
понятном для старика Исаева. Докурив, он старательно затоптал окурок и снова
зашагал вдоль амбара и навеса, где стояли лошади. Из-под навеса пахло теплым
навозом и конским потом.

16

Только после полуночи закончилось совещание. Шонин уехал со своими
спутниками. Колхозники разошлись по своим местам. Остались Боев и Крутилин,
ожидая, когда им оседлают коней. Тут же стоял Исаев в полной боевой
готовности. Стоял и вздыхал. В черной степи ровно горел огонек тракторного
стана.
- Музыка у них, - неодобрительно сообщил старик, - простынки...
Никто ему не ответил, тогда он прямо выразил недовольство:
- Хлеба музыкой не взростишь. Хлеб от мужицкого поту растет.
- Много у тебя росло. - Крутилин зевнул. - Однако ты тут посматривай.
Вот и поговорили. Но Исаев еще не потерял надежды задеть председателя
каким-нибудь замечанием, пускай даже самым несуразным, и даже чем
несуразнее, тем лучше, скорее разговорится. А если председатель начнет
что-нибудь объяснять, то не скоро кончит. Любит он человека до ума довести.
Рассчитывая именно на такой продолжительный разговор, Исаев поднял
бороду к предрассветному небу и как можно равнодушнее проговорил:
- В прежние-то времена хлебушек без науки родился, да еще как...
- Родился, да не густо...
Ага, задел. Теперь пойдет. Старик распахнул тулуп и, чтобы лучше
показать, что он готов слушать хоть до утра, сдвинул мохнатую шапку, открыв
уши.
- Что есть наука? - продолжал Крутилин. - Это опыт народа. Пришел
первый мужик, расковырял землю и посадил первое зерно в эту землю и стал
смотреть, как все произойдет. Еще народ писать-читать не умел, а наша
крестьянская наука уже существовала. Отец учил сына, а сын передавал дальше.
Сколько тысяч лет прошло от первого зернышка, посаженного человеческой
рукой, столько лет у нашей науки, называемой агрономия. Все ученые и
академики отсюда свою ученость приобрели. От мужицкого векового опыта.
Которые про это забывают, от тех только вред народу. Вот сегодня Ванька
Шонин в грязь сеять налаживается из лукошка. Говорит, сам секретарь обкома
поддерживает. Не знаю, какой злой дух ему это нашептал, а только я так
считаю, что это против науки, а значит, и против народа.
А от навеса уже вели оседланных лошадей, слышались неторопливые удары
копыт о звонкий ночной ледок.
Оставшись в одиночестве под желтым светом фонаря, Исаев слушал, как
затихают голоса в общежитии и замирает в степи глухой стук копыт.