"Лев Правдин. Море ясности " - читать интересную книгу автора

мире, в том числе и всякая идея, должно иметь форму, как душа должна иметь
тело.
Без тела - душа мертва. Это отлично понимали старые мастера. Они умели
изображать и тело и душу.
Елена Карповна, не отводя глаз от дорогого подарка, думала, что вот так
соединить в одно целое по-детски чистую манеру старых мастеров с лепкой
мельчайших деталей и все это подчинить гордой, веселой мысли - под силу
только настоящему, великому мастеру.


17

С трудом оторвавшись от "Лебеденочка", Елена Карповна вспомнила о том,
что надо идти на работу. Но даже и это не погасило выражения умиленности на
ее темном лице, и оно как-то даже посветлело и расцвело. Она даже улыбалась.
Она любила платья, сшитые из серого холста и украшенные росписью. По
вороту, на груди и на рукавах она сама красками по трафарету наносила
какой-нибудь простенький узор. Когда, желая польстить, говорили, что это
"совсем как вышивка", она сурово одергивала:
- Это, милая моя, не вышивка. Это набойка. В сто раз красивее ваших
вышивок. Как еще этого не понимают!
В прихожей ей пришлось задержаться. Ее внимание привлекли стружки на
полу около парадной двери. Она подняла глаза. Над дверью на косяке была
вырезана завещательная надпись: "От мастера Владимира Вечканова внуку
Владимиру Вечканову".
Ей сразу стало понятно происхождение ночного постукивания и его связь с
тем подарком, который она получила. Она только никак не могла поставить
знака равенства между этими двумя ценностями. Он получил душу дома -
сомнительное приобретение, если иметь в виду происхождение этой души, а ей
досталась вещь бесспорно драгоценная. Тут уж никакого сомнения быть не
может.
Но все же она не была уверена, что здесь нет подвоха. Старик способен
на всякие выдумки.
В платье из серого холста и такой же панаме на черных, едва тронутых
сединой волосах, она - солидная, высокая - торжественно стояла перед наглухо
заколоченной дверью, пытаясь проникнуть в замыслы старого мастера. Но эта
дверь тоже оказалась заколоченной наглухо.
Так же торжественно и с тем же выражением недоумения она повернулась к
другой двери, ведущей на двор, и выплыла на крыльцо, затопленное солнечным
золотом.
Стоял конец мая. Весна еще прикидывалась робкой и трепещущей, но это ей
уже плохо удавалось, даже по утрам, когда в тяжелых кистях сирени еще можно
отыскать капли росы и выдать их за свои девичьи слезы. Никто уже не верил
весне - все были убеждены, что наступило лето.
Большой зеленый двор блестел под солнцем. По траве босиком гуляла Валя,
баюкая ребенка, завернутого в белое и розовое. Ничего не замечая вокруг, она
заглядывала в лицо сына и ликующе напевала одну только фразу:
- А мы деда проводили, а мы деда будем ждать...
По-видимому, этого было вполне достаточно для ликования.
И, увидев Елену Карповну, она не могла да и, наверное, не пожелала