"Лев Правдин. Море ясности " - читать интересную книгу автора

- Он у тебя чего?
- Не знаю. Плачет.
- Плачет... - Вале показалось, что отец всхлипнул, но это было так
невероятно, что она не поверила.
Он наклонился к дочери и положил свои ладони на ее голову. От него шел
родной запах свежего смолистого дерева. Его большие шершавые ладони прошли
по ее щекам, по шее, легли на плечи, потом скользнули по тонким горячим
рукам и соединились под ее ладонями, державшими сына. Он словно хотел помочь
ей держать его.
Валя, все еще всхлипывая, улыбнулась и осторожно убрала свои руки. Ее
сын остался лежать в больших ладонях деда, как в люльке.
- Ого, какой! Да он у тебя, Валька, мокрый. Эх, ты! Перевернуть-то
сумеешь? Ну-ка, давай вместе.
Он включил свет и, глядя, как дочь неумело пеленает внука, спросил:
- А сама чего плачешь?
- Разве я знаю? Плачу, и все.
- А как назовем?
- А я уже назвала: Володька!
Вот снова послышалось, будто отец всхлипнул, оглянулась. Да, ее отец
растерянно сжимал веки, стараясь скрыть свое волнение.
- Володька! - воскликнул он и судорожно всколыхнулся всем телом. -
Володька! Спасибо, дочка. А все остальное забудь.
- Вот и хорошо. Нечего нам назад-то оглядываться.
И оба они расстались, уговорив друг друга забыть прошлое, хотя каждый
знал, что это невозможно; здесь человек не властен - у него есть чуткая
память, на которой навсегда отпечатано все пережитое. Прошлое, которое,
кажется, прочно похоронено, вдруг появляется, чтобы безжалостно напомнить о
себе.


16

Елена Карповна ушла в свои комнаты, в свой мир, населенный приятными ей
вещами и угодными ей мыслями. Этот мир помещался в двух комнатах. В первой
жила сама. Тут все было очень чисто и как-то по-музейному домовито: стены от
пола до потолка увешаны старинными набойками с невиданными цветами и
птицами, киевскими вышивками и тургайскими полосами, тканями из цветной,
черной и оранжевой шерсти. Над кроватью висел ковер, изготовленный в прошлом
веке в нарышкинской мастерской: на нежно-сиреневом поле хитро переплетались
между собой синие и зеленые листья. Любоваться можно без устали.
Во второй комнате, загороженной дубовыми ставнями, у нее был устроен
музей, или, вернее, кладовая, где сберегала она свои коллекции, охраняя их
от пыли, солнца и от людского глаза. Эту комнату Владимир Васильевич и
называл темницею. Ох, выдумщик! Выдумал название и повторяет: темница. А
если разобраться, то у каждого человека есть своя темница, куда он
складывает самое дорогое, чего людям и знать-то не надо. А если нет, то
пустой он, значит, человек. Темница или светлица, это все равно... Что он
там расстучался к ночи? Опять что-то придумал. Ох, все мудрит чего-то... Все
мудрит...
В самом деле, из прихожей доносилось негромкое постукивание и шорох,