"Александр Сергеевич Потупа. Скрипящее колесо Фортуны" - читать интересную книгу автора

пор в долгах, как под прессом. И о чем только думать приходится!
В общем, стою, молчу.
Потапыч уставился на меня своими бледно-голубыми глазенками, усики
топорщатся, злится, но напрямик высказаться не хочет. Потихоньку
отодвинулись мы в закуток под лестницей.
- Странная ты молодежь, Эдик, - говорит Потапыч. - Не пойму я таких.
Маешься, маешься, неужели заработать не умеешь?
- Не умею, Яков Потапыч, - делаю я вроде бы обезоруживающий ход, -
научите.
- Издеваешься? - начинает злиться Потапыч и закатывает мне небольшую
лекцию.
- Ты, - говорит, - Эдик, из очень чистеньких. И Машенька твоя, вечная
ей память, из ангелов. Законопослушненькие ангелочки. И научить таких
ничему нельзя. Да только жизнь сама все покажет. Лет десять-пятнадцать об
пустой холодильник, об столовские котлеты, об протертые штанины, об
закаканные пеленки похлещет и научит. Ты на меня, небось, как на
непойманного вора глядишь. Так ведь это лишь по телеку фильмы пускают, чтоб
галстук нацепил, умную морду состроил и на работе горел. А про то, как от
получки до аванса крутиться - ни-ни. А жизнь, она все больше такие
вопросики и ставит. Так вот, подумай, чистюля принципиальная, мне-то уже за
полвека, а сто десять рублей в зубы, и привет! И вертись, как знаешь. А
баба моя третий год на печи сидит, на работу боюсь пускать - хворая, пусть
уж так пенсии дожидается. И двое пацанов школу кончают, сам видишь, какие
погодки вымахали, - джинсы подай, приемник купи, в кино отправь... А когда
мне жить? Вот я тебя спрашиваю - как и когда мне жить? Может, научишь? Так
не научишь же! Стоишь и думаешь - лишку Потапыч хватает, не только,
дескать, на скромняцкую жизнь, не только детишкам на молочишко. А поди
остановись! Да разве я шикарно живу - даже машины нет, только хата чуток
налажена. И еще пацанов выучить хочу, пусть тоже в чистюлях походят,
принципы свои понянчат, пока сил хватит. Так-то...
И замолк. Постоял с полминуты, махнул рукой и выскочил из подъезда. А
я пулей вознесся наверх, еле успел швырнуть портфель и скользнуть налево в
заветную белую дверцу.
Должно быть, из-за этого безотлагательного стремления и не дал я
Потапычу железного отпора. Случаются же такие смешные обстоятельства.
Потом спокойно устроил себе чай и стал размышлять. А что бы я ему
возразил, ему, человеку битому и тертому, человеку лозунга - выжить любой
ценой и не просто выжить, а с некоторой приятностью? Ради этого он рискует
шкурой, рискует в свои пятьдесят три попасть на твердую огороженную
скамейку в большом зале под перекрестный огонь презрительных взглядов и
беспощадно точных вопросов. В большом зале, где любая философия -
бессмысленный танец мыльных пузырей.
Сказать бы ему:
- Слушай, Потапыч, ты неглупый дядька, и есть другие цели, ради
которых стоит жить.
- На 110 рэ в месяц? - переспросит Потапыч.
- Даже так, - скажу я, - но не растрачивать же себя на лазейки. Разве
твой приварок стоит твоего риска? Ты же мог учиться, пробиваться к более
приличному положению.
- Если бы все кладовщики пробились в министры, - ухмыльнется Потапыч,