"Олег Постнов. Рент" - читать интересную книгу автора

Вероятно, оттого, что летняя практика и впрямь не нравилась ей, Лили
разделась довольно вяло - не так, как я ожидал (смутный расчет, основанный
на книгах: Сэлинджер, Сирин, Мисима...) Но результат был тот же: голая
девушка с трусиками в руке. Их она робко сунула под матрац.

- Мне сказали, на всю ночь? - спросила она.

- Да, - кивнул я. - Я вряд ли смогу быстрее.

Я не стал с ней церемониться, сам разделся, сдернул прочь плед
(черно-синий, колючий) и уложил Лили навзничь поверх простыней, велев ей
раздвинуть ноги.

Жанр требует подробностей. Я уважаю жанр. У нее были милые, едва видные
веснушки, чуть удлиненное (как это часто у белобрысых) лицо, тугие грудки с
сосками в доллар, уютный живот и узкая, по моде, грядка волос между ног -
она, впрочем, вскоре сбилась и стала похожа на мокрое перо. Раза два Лили
хотела пригладить ее пальцами.

Кто умеет хорошо плавать (а что еще делать на курорте?), у того есть стиль.
Я никогда не любил бесплодных барахтаний, взбрыков, вздрогов и прочей
щенячьей возни. Через пять минут ее глаза помутились; через десять она
стала стонать. Я дал ей короткий отдых - и бурно довел ее до конца. (Прошу
прощения у соседей. На мой взгляд, однако, администрация отеля сама должна
брать на себя ответственность за весь этот гам). Когда, полчаса спустя, я
поставил Лили раком, она заботливо спрятала рот в подушку-карамель. Раковая
шейка (конфеты детства) была хороша... Боюсь, я первый в ее жизни посягнул
на ее зад. Не удивительно; американцы вообще пуритане. Во время коротких
перерывов я узнавал жалкие подробности ее жизни (теперь уже их не помню).
Об одной из них, впрочем, я сказал, не обинуясь, что это - "коровье дерьмо"
(идиома). Речь шла, кажется, о смерти - не то ее, не то ее матери. Она
сделала вид, что обиделась. Трудно сказать, сколько именно раз она кончила
в эту ночь.

Те, кто знает американские отели, должно быть, помнят удобство теневых штор
и студеную мощь кондиционеров. К утру я продрог до костей и, взглянув
вверх, увидел полоску света, тишком пробившегося к нам из окна. Лили
сжимала меня в объятьях, что было кстати, она вся горела и твердила, что
любит меня. Не хотела брать денег. Умоляла найти ее или дать ей мой
телефон. Ее кудряшки опять растрепались - внизу и на голове. Я сказал, что
хочу спать. Одел ее (так и забыв навек под матрацем ее трусы), сунул деньги
ей в руки и выставил за дверь. Сквозь сон, мне кажется, я слыхал ее
всхлипы. Но возможно, что это был сон.

Повторяю, я не люблю тайн. Всё, что я сделал, я сделал нарочно (и очень
устал). Но, надо думать, все-таки изменил - в ту или другую сторону, не
важно - ее взгляд на ее жизнь. Больше этого никто никому ничего не может
дать. Что до меня, то я равнодушен к ней - при всей дивной неге ее тела,
которой не отрицаю. Я вовсе не уважаю ее. Мне не нужна