"Макар Трофимович Последович. С тобою рядом (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

Слышите?
- Это, товарищ начальник, мой бывший командир Пчела... - заспешил
дежурный. - Антон Софронович Корницкий...
Теперь уже заволновался гость начальника заставы, Осокин. Что-то
знакомое показалось ему, когда он взглянул на задержанного. А когда тот
наконец натянул сапог и повернул лицо, Осокин заметил шрам над левым
глазом. Обрадованно и вместе с тем удивленно он крикнул:
- Антон?!
- Петр Антонович?! - не менее удивленно и обрадованно воскликнул
Корницкий. - Мой крестный батька!.. Вот так встреча! Скажи, можно ли мне,
как нарушителю государственной границы, обнять тебя? Или ты сейчас же
прикажешь начальнику заставы посадить меня в каталажку? Имей, однако, в
виду, что я не оказывал твоим хлопцам никакого сопротивления, даже подарил
им карабин, две гранаты, пистолет и сотню винтовочных патронов... Как
говорится, добровольно и полностью капитулировал. Ну чего ж ты молчишь,
крестный?
Осокин был почти на целую голову выше Корницкого и глядел на него
сверху вниз. Скрестивши на груди здоровенные рабочие руки, на которые
когда-то в окопах с опаской поглядывали царские офицеры, он заговорил
тихо, но требовательно:
- Скажи, сын мой, а не пошел ли ты за это время против своей совести?
Признавайся, пока не поздно!.. Не проносил ли ты через границу камушек для
зажигалок, подошвенной кожи, парфюмерии, известной в этом грешном мире
французской фирмы "Коти"?..
- Нет, батька, - покорно ответил Корницкий.
- Тогда, сын мой, не заколебался ли ты перед блеском презренного
металла, который зовется золотом? Не забыл ли ты, что сказал про него
Владимир Ильич Ленин? А может, тебя соблазнили красивые платья и жакеты
холеных купеческих и помещичьих дочек и ты отважился принять даже их веру?
Исповедуйся, сын мой, ничего не утаивай.
- Нет, батька, - все тем же покорным голосом продолжал Корницкий. -
Ничтожества, о которых ты напомнил, не могли повлиять на мои убеждения.
Никогда я не забывал, что такое "пауки" и "мухи", нигде не уступал дороги
толстопузым...
- Так подойди тогда ко мне, сын мой... поцелуемся!
Михаленя и начальник заставы, улыбаясь, слушали и глядели на этот
необычный для заставы ритуал. Осокин, чуть пригнувшись, обнял Корницкого и
оторвал от полу. Потом то же самое попробовал сделать и Корницкий с
Осокиным, но у него не хватило силы: "батька крестный" оказался достаточно
весомой особой!
- В окопах под Барановичами ты был намного легче, - сказал он Осокину
деланно печальным голосом. - Видать, советский строй, тихие и мирные дни
иной раз содействуют прибавлению веса. А по ту сторону границы, под
постоянным надзором полицаев и карателей, ты был бы легкий, как пушинка.
Особенно во время облавы, когда тебе приходится ходить словно по лезвию
бритвы...
Купание в холодной речке, видно, давало о себе знать. Переодетого во
все сухое Корницкого колотил озноб. Осокин заметил, что губы у его
крестника посинели.
- Ну, пошутили немного и хватит, - уже серьезно заговорил Осокин. -