"Александр Поповский. Во имя человека" - читать интересную книгу автора

расспросы помощников, гостей. Хирург охотно расскажет детали болезни,
вспомнит о том, что предполагали и что оказалось на самом деле. Он говорит
полушепотом, точно операция длится еще. Похоже на то, что он не отделался от
пережитого чувства, напряжение еще не сменилось покоем. Но это не так. Тот,
кто знает его, уже разглядел перемену. Умиротворенный удачным исходом, он,
обычно взыскательный, строгий, теперь промолчит, простит даже то, чего в
другой раз прощать не умеет.
Операция точно связала Вишневского узами крови с больным, он уже не
забудет о нем. Ночью раздастся его взволнованный голос в телефоне: "Как
больной? Что с ним?" Тревожная мысль не даст покоя в постели, и, полуодетый,
чуть свет он снова побежит к телефону.
Утром профессор спросит первого встречного врача: "Что с оперированным
больным? Как стул? Аппетит?" Напрасно стал бы ассистент говорить, что
больной не находится под его наблюдением. Никаких оправданий! Ему нет дела
до того, в чьей палате лежит Иванов или Сидоров. Судьба больного касается
всех. Он ничем не гнушается ради больного. Чем менее опрятна область
перевязки, тем больше шансов, что хирург сам проделает ее. Вернувшись в
кабинет, он выльет на себя флакон одеколона, чтобы полчаса спустя, после
новой перевязки, вновь повторить процедуру. Никто не удивится, если
профессор на обходе возьмет со столика больного одеколон и обильно польет
себе на руки. Эта слабость к изысканным запахам, к аромату духов легко
уживается с отсутствием всякой брезгливости к неопрятному больному.
- Терпение, - учит Вишневский помощников, - величайшая добродетель
хирурга. Не так важна операция, как умение выходить больного, вынянчить его,
как ребенка.
Он собирает больных, которым неохотно дают в клиниках место, и поручает
их своим ассистентам. Пусть учатся терпению, проявляют инициативу. Неприятно
возиться со свищом промежности. Многократные операции могут результатов не
дать, и дурно пахнущий больной на месяцы застрянет в палате. Неприятно,
конечно, но хирургию постигают терпением...
Прошло много лет с тех пор, как Вишневский оставил казанскую клинику.
Прежние помощники давно стали учеными, но никто из них без волнения не может
вспомнить вечерние обходы профессора.
Он приходил в сумерках и отправлялся к больным. Никогда в эти часы под
сводами старой факультетской больницы не бывало так оживленно. Он шел от
кровати к кровати, из палаты в палату, не забывая никого из больных. В
голодные годы, кроме слов утешения, он приносил с собой хлеба и яиц для
тяжелых больных. Между профессором и дежурным завязывается беседа.
Непринужденно и просто они выкладывают друг другу свои мысли и сомнения. В
сумрачной тиши звучат взволнованные речи. Многое в ту пору было
переговорено. Никто не спрашивал, что приводит его в больницу в столь
поздний час, все знали причину: ему просто не спится дома, он скучает по
палатам, по оперированным больным. Пусть эти приходы не всегда помогают
больным, зато они утешают его.


Повесть о мазевой повязке

Когда бывший студент Казанского университета Вишневский много лет назад
попал в сибирскую больничку врачом, он порядком всех удивил: хирург неохотно