"Александр Поповский. Испытание " - читать интересную книгу автора

и отошлют его, бросят в вонючую яму, сырую и скользкую дыру, кормить будут
редко - сухарем и водою. После суда наденут на шею колодку и пустят по свету
страдать. Доска на плечах хуже пытки и смерти. Она не даст ему лечь, и он
спать будет сидя, рука не достанет ни носа, ни рта. Добрые люди ему пищу в
рот сунут, вытрут нос и умоют лицо. Сколько их на базарах с колодками на
шее! Сколько их по белому свету! Страшно подумать, лучше умереть.
Поздней ночью Джоомарт бежал из аула. На руках у него была сестренка
Сабиля, за плечами комуз и сухая лепешка.
Ни гор, где он родился, ни страны, где он жил, Джоомарт не узнал. Царя
давно не было, не осталось его слуг, правил в Пишпек киргизский народ. Все,
кто любили новый порядок, ушли воевать с басмачами. Еще он узнал, что отец
его, Кутон, вернулся из Сибири. Два года пел он свои дерзкие песни и умер на
руках Темиркула.
Джоомарт оставил сестру и с отрядом ушел воевать.
С той поры прошли годы, забылась война, невзгоды, несчастья. Из памяти
многое ушло, но крепко запомнились день отъезда с отрядом и день возвращения
домой.
Их усадили в большие вагоны, дали каждому винтовку, шинель. Дверей было
много, и окон не меньше, и все же в вагоне было душно, темно и томила тоска.
И поезд и город он видел впервые, все было ново, чудно. Его пугало окно, за
которым горы и небо, словно вспугнутое стадо, куда-то неслись. От шума и
мелькания путались мысли. Хотелось на волю, туда, где земля стоит твердо на
месте и ничто не шелохнется. Все, казалось бы, знакомо - и земля, и стоянки,
и ряды голубых тополей... Сколько раз он в седле любовался ими. Теперь ему
казалось, что горы словно смеются над ним. То расступятся и очистят дорогу,
то вознесутся до неба, чтоб обрушиться в пропасть и сгинуть. Предгорья
стелются у тропинок, на них наседают холмы, и те и другие тянутся к небу, а
у каждого бремя - гора на плечах. Только хребты возвышаются на воле, им лишь
одним дано вознестись. Вершинам все можно, они носят чалму из белого шелка -
дар аллаха и пророка его.
День отъезда был полон волнений и трепета, грустных предчувствий и
надежд.
Прошло восемь лет. Джоомарт жил на равнине, где все просто и ясно, как
на ладони. Он многому научился и, счастливый, ехал домой. Окно больше не
пугало его, мысли крепко сидели, ни смутить их, ни спутать никому не под
силу. Когда поезд оставил степные просторы и на пути встали горные дебри,
пред мысленным взором Джоомарта была та же равнина, все было ясно раз
навсегда...
Джоомарт снова умолк. Воспоминания о прошлом взволновали его, на
смуглом лице застыла тревога, и голова глубоко ушла в плечи. Он встал и
прошелся по комнате. Невысокий, сутулый, он, казалось, согнулся под бременем
чувств. Сабиля поднялась и нежно обняла его:
- Ты забыл, Джоомарт, что с нами гость. Он может подумать, что ты им
недоволен.
Темиркул покачал головой: нет, нет, ничего, он так не подумал.
- Я понимаю его. Твой брат на веку своем много страдал. И лягушка не
стерпит, когда придавишь ее.
Джоомарт поднял голову и улыбнулся. Широкое лицо его с крепким загаром,
карие глаза в раскосом разрезе и поднятые скобками брови - все просветлело.
Из полуоткрытого рта блеснули два ряда мелких зубов, на правой скуле