"Александр Поповский. Испытание " - читать интересную книгу автора

давно отошло от кордона, оставив во мгле чужую страну. Вблизи взвился
беркут, затмив на мгновение сияние дня.
С тех пор как джигитов изгнали из Май-Баша, точно камень залег в груди
Джоомарта. Его наградили за отвагу и смелость, командир Краснокутов стал его
другом, но дозорный в тот день не все рассказал командиру заставы. Он скрыл,
что джигиты - его братья по роду, не сказал из стыда за себя, за свой род.
И еще один грех у него на душе. Это было недавно, всего два года назад.
Двое киргизов сообщили на заставе, что видели банду в ущелье. Начальник
собрал свободных бойцов и спустился в долину. Пока Краснокутов блуждал по
ущелью, ловкий враг обошел его верхней дорогой. Возвращаясь с объезда,
Джоомарт заметил верховых, окликнул и погнался за ними. Это были джигиты -
его братья по роду, он мог бы назвать их по имени. Они узнали и окликнули
Джоомарта по имени. Он лежал за скалой и осыпал их огнем, пока, раненный в
ногу, не выронил винтовку. Джигиты вышли тогда из прикрытия и дорого
поплатились - двое упали, сраженные пулей. Отряд подоспел Джоомарту на
помощь, завязалась борьба, и банда скрылась за кордоном. В тот день был
ранен начальник заставы, пуля пробила правое легкое и засела в лопатке. Он
долго болел, кашлял кровью. Крепкий, с лукавой усмешкой в глазах, он
потускнел и осунулся. Поныне в минуты волнения он кашляет остро и надрывно,
лицо бледнеет, и лоб покрывается птом.
И опять Джоомарт умолчал о том, что бандиты - его братья по роду. Было
тяжко молчать и еще тяжелей сознаваться.
Он старался как мог загладить вину, не щадил своих сил, со всякой
работой справлялся. Однажды начальник заставы сказал ему:
- Из отряда увольняется много бойцов, хорошо бы их устроить здесь, у
границы. Создать хороший колхоз, помочь им на первое время. Соседние аулы
охотно примкнут. Славное дело: ребятам поможем и киргизов научим
хозяйничать. Мы уволим тебя из комендатуры, если тебя изберут председателем.
Грустно было Джоомарту расставаться с друзьями, но надо было загладить
давнюю вину, и он уступил.
Вначале их было семнадцать дворов, потом двадцать пять и, наконец,
стало семьдесят. Не отличишь вначале колхоз от заставы: те же люди и кони,
подводы и машины. Каждый боец считал себя шефом: как не помочь родному
хозяйству? Где проводить свободное время, как не в колхозе, у своих? На
току, на лугу, на огородах - всюду нужны рабочие руки. Кто-то завел учетную
доску, повесил ее на виду у заставы. Все знали теперь, что творится в
колхозе: кто отстал, не справляется, кто впереди, в чем нуждается хозяйство.
У шефа-красноармейца наметанный глаз, он стоит на посту у проезжей
тропинки, зорко следит за ближайшим холмом, а завидев колхозника, остановит
его. Расскажи ему, как дела в подшефном хозяйстве. Много ли скосили, убрали,
пропололи? Выполняют ли нормы ребята? Вернувшись с поста, он новость объявит
в отряде.
Так в трудах и заботах шли годы. Давняя вина поблекла в сознании, и
только сейчас, с приездом Темиркула, всплыла в памяти Джоомарта.
Лошадь шла шагом, всадник думал и вспоминал... Опомнится, глянет на
небо, на тесное ущелье справа от дороги, и снова мысли уведут его далеко.
Никогда еще дорога к заставе не казалась Джоомарту столь длинной.
Краснокутов сидел на крылечке и грелся на солнце. Его бледные руки
отдыхали на острых коленях, желтое лицо с синевой под глазами казалось
печальным. Он был нездоров или чем-то встревожен. С ним так бывало: после