"Виктор Поповичев. Гефсиманский сад" - читать интересную книгу автора

не оглянулся.
- Странный ты человек, Зотов. Невинного ударил и не извинился... А тот,
которого считаешь любовником супруги, тоже не виноват.
- Призналась она, старик. Сама призналась.
- Накипело у женщины. Ты же никогда правду не говоришь: на рыбалку
идешь - мол, товарищу надо помочь, в ресторан - во вторую смену попросили. А
когда с Валентиной неделю у приятеля жил - командировка.
- Люба про Вальку знает?
- А какая тебе разница? Зачем это для твоей правды? Сам перед собой
кривляешься - "петельку на шею"!.. Успокойся, не знает.
Зотов присел рядом со стариком. Достал сигарету. Прикурил только с
третьей спички. Посветил перед лицом старика:
- На моего деда похож. Почти копия. Я его, правда, живым не видел.
Только фотокарточку. На фронте он, в сорок втором. Хороший, говорят, мужик
был. - Зотов бросил спичку и подул на обожженные пальцы. - Пантелеймоном
звали... А ты на каком фронте воевал?.. Дед? - Зотов привстал, озираясь,
глянул в спину удаляющемуся старику и..."
В этот момент ручка выпала из его рук, покатилась по столу. Он
поразминал пальцы... Что такое?.. С кончика пера по столу бежали буковки -
одна за другой, как цепочка.
Его прошиб пот: начало цепочки уже на чистом листе бумаги,
звенья-буковки стали рассыпаться... Да и не буковки это, нет, а махонькие
человечки в разноцветных рубашках. Их становилось все больше, больше...
Надев очки, он приблизил лицо к столу. Человечки не обращали на него
внимания. Они перебегали с места на место, подталкивали друг друга, что-то
кричали, жестикулируя.
Он схватил ручку, кинул ее на пол и стал топтать каблуком. И человечки
замерли... Он вдруг увидел скривившееся в саркастическом смехе лицо,
составленное, как мозаика, из человечков. Красивое лицо, несмотря на оскал.
Конечно, он узнал... И вспомнил женщину. Собственно говоря, он и не забывал
ее. А если этот диковинный портрет увидит жена? Она, кстати, скоро вернется
с работы.
Лицо перестало скалиться и теперь мило улыбалось. Он даже залюбовался
им. Но дверь в прихожей хлопнула, и на прекрасном лице появилась маска
недоумения. "Убирайся!" - сказал он шепотом и попытался смахнуть рукавом
призрачное лицо. Или размазать его по столу. Он даже представил кровавое
пятно... А лицо украсила счастливая улыбка... Он закрыл его снятым с полки
журналом, но оно взмыло вверх, к потолку, продолжая улыбаться.
В прихожей что-то звякнуло.
Он скинул пиджак и попытался накрыть им порхающее нечто. А оно
становилось объемным: возникла шея, плечи, ключицы, которые он любил
целовать. "Дверь", - вздрогнул он и задвинул шпингалет. Что бы ни случилось,
жена не должна войти в комнату, пока не исчезнет это наваждение...
А наваждение уже обрело руки, грудь... Он отбросил пиджак и схватился
руками за спинку стула. "Почему ты являешься ко мне голой? - спрашивал он,
словно был уверен, что являться надо в платье. - Зачем голой-то?" Руки
призрака потянулись к нему. Он отшатнулся, занес над головой стул и кинул
его в усмехающуюся женщину. Упала с полки книга, стаканчик с карандашами.
- Что случилось? - голос жены и стук в дверь. - Почему заперся?
- Все хорошо, - спокойно ответил он, сдерживая дыхание.