"Александр Попов. Новая Земля [H]" - читать интересную книгу автора

- А теперь - парами, - объявила Люба и поставила новую пластинку.
Раздалась спокойная мелодия.
Мы, мальчишки, замялись: надо было пригласить девочку на глазах у всех.
Люба лукаво поглядывала на нас. Девочки всеми силами пытались изобразить на
своих лицах равнодушие. Смелее всех оказался Арап: он развязно, с засунутыми
в карманы руками, подошел к Насте. Она вспыхнула и, опустив глаза, неловко
подала кавалеру свою пухлую белую руку. Я пригласил Ольгу; она театрально
плавно положила руки на мои плечи. Я замешкался, не знал, куда деть свои
руки, и, почувствовав, что краснею, поспешно бросил их на талию удивленно на
меня посмотревшей подруги. Ее лицо было в нескольких сантиметрах от моего, а
широко открытые глаза настойчиво и смело смотрели на меня, - я, неожиданно
для себя растерявшись, стал бестолковокрутить головой, словно что-то искал.
Мое сердце замерло, когда наши взгляды встретились.
Я долго не мог уснуть. Под моим ухом на подушке тяжело дышал старый
Наполеон. Я шептал ему на ухо:
- Я люблю. Слышишь, дурачок? А ты Марысю любишь?
Кот встряхивал головой и останавливал на мне светящиеся в темноте
глаза.


СНОВА ТУЧИ. СНОВА СОЛНЦЕ


Через несколько дней я с мальчишками пошел к реке. Путь лежал через
завод. Проходили мимо погрузки. Пыхтел и фыркал тепловоз, носились юркие
автопогрузчики. Я подбежал к отцу, обнял его за тугую обнаженную талию Он
мне улыбнулся, слегка шевельнув черным усом, на котором сверкали капли пота.
Работал он не спеша, с деловитой развалкой, как и другиегрузчики. Наего
тугом загорелом теле шишками взбухали, каменея, мускулы, когда поднимал
доски и забрасывал их в вагон.
Мальчишки, сверкая пятками, пустились наперегонки к реке. Я тоже хотел
побежать, но увидел тетю Клаву. Она работала на погрузке учетчиком. Ее
красивое смуглое лицо улыбалось. Она подошла к моему отцу, линейкой хлопнула
его по плечу и засмеялась. Он улыбнулся, что-то сказал тете Клаве, и она
громко засмеялась. Что-то нехорошее мне показалось. Я зачем-то спрятался за
угол бытовки, в которую вошли тетя Клава и мой отец.
- Чудишь, Клава, ой, чудишь, - услышал я голос отца.
- Не ругай меня - лучше поцелуй...
- А ну тебя!
Мое сердце задрожало.
- Дура, у меня же семья...
- Целуй еще раз!
Я весь дрожал как в ознобе. В голову ударил жар. Я побежал за ребятами,
запнулся, ударился о землю, но боли физической не слышал. Спрятавшись в
канаве, я заплакал. Немного погодя, стал себя успокаивать: "Я плохо подумал
о папке, - как я мог? Он такой хороший, лучший на свете. Что такое он
совершил? Поцеловал тетю Клаву. Что тут такого плохого? Как, как я мог плохо
подумать о нем?" Быть может, так я говорил потому, что мне хотелось, чтобы
мое растревоженное сердце снова наполнилось покоем и радостью, чтобы жизнь
стала прежней - легкой, веселой, беззаботной. Мне не хотелось расставаться с