"Виктор Попов. Гвардейцы ее величества (про целинников)" - читать интересную книгу автора

надеждой переселенцы из Центральной России, радовались тучным твоим
травам, выплакивали очи над обглоданными суховеями нивами. И бесконечное
веселье в щедрые осени, и слезы людские в спаленные зноем годы - все было
тебе, Кулунда. Нетронутая, загрубевшая, просоленная и безводная, видела ты
тележную переваль и забубённые полеты пароконных ходков, слышала глухие
стуки тяжелых лошадиных копыт и тягучую мужичью перебранку. Лежала ты,
вековая, дремучая, почти не тронутая. Редкими заплатками гнездились на
степных простираниях пашни. Они-то и открывали тебе сухой хруст хлебного
зерна.
Вообще, географически Кулунда гораздо шире: от алтайского левобережья
Оби на востоке до Прииртышья на западе и до Барабы на севере. Иван говорил
о тех местах, которые именуются Кулундой у нас, на Алтае.
И я о них.
По обеим сторонам линии, как дымчатые жуки, ползали тракторы, струились
за плужными отвалами накатистые волны пахоты. Шла третья целинная весна.
- Знаешь, с чем подходяще сравнить нынешнюю Кулунду? - спросил Иван и,
не дожидаясь, ответил: - с Клондайком. Сильные ребята пришли в степь...
Потом мы сидели в кабинете секретаря Кулундинского райкома партии
Семена Ксенофоптовича Хоменко и обсуждали перспективы целины. В руках я
держал фотографию. По пояс в снегу идут веселые люди. Шестеро.
Крайний слева несет заостренный столб. В то время - будущий бухгалтер
будущего совхоза Павел Андреевич Шмаков. Рядом - председатель рабочкома
Мария Сергеевна Рычипа. Посредине, в полушубке нараспашку с улыбкой,
которой, кажется, быть да быть - Семен Ксенофонтович. Он и сейчас в
разговоре улыбается добро и мечтательно. А за окном песня:
Едем мы, друзья ..
Два детских, до звона натянутых голоса. Подхожу к окну. Ребятишки
топают в школу. У одного - книжки за поясом, у другого - портфельчик с
ручкой, висящей на одной скобе.
...Станем новоселами и ты и я ..
У этих впереди и свои дороги, и свои путевки. Я мысленно продолжаю
самую популярную песню тех лет.
В край амурский шел юный комсомол..
А перед глазами кадры: заполненные юными перроны, поезда, поезда. И над
всем этим - бьется, ликует песня. Садится с молодежью в эшелоны,
раздвигает коробки вагонов, дрожат от нее широкогорлые геликоны, выводят
ее, будто ласкают, гобои и валторны. Уходит песня в метельные версты...
С того дня, о котором речь, прошло четырнадцать лет. За это время не
заносила меня судьба в совхоз "Кулундинский". В минувшем году - занесла. И
была эта встреча - как откровение. Припорошенное печалью о тех, кого уже
нет, радостное при встрече со знакомыми.
Еще подъезжая к совхозу, я впал в странное состояние. Сказать, что меня
поразило сущее... Не скажу. За прошедшие годы я много видел агрогородков,
вставших на месте традиционного кола. Нет, не убили меня наповал ни
роскошный Дом культуры, ни экстра-школа, ни...
в общем то, что поражает заезжих, для нас стало уже привычным. При
свидании с местами знакомыми, но давно не виденными человеком владеет
разнеженная грусть и ожидание чуда. Кажется, что-то должно случиться.
Тайное, радостное, оно готовилось исподволь и вот сегодня, сейчас
откроется тебе, войдет долгой памятью и будет жить только для тебя.