"Владимир Федорович Попов. Разорванный круг (Роман, 1968) " - читать интересную книгу автора

до тех пор, пока мнимому вору не удалось шмыгнуть в подворотню и, оставляя
клочки брюк в зубах бдительных собак, ускользнуть дворами. Ох, и влетело же
ему тогда от отца за подранные брюки! Но хуже всего было то, что отец из
педагогических соображений не купил новых, и он долгое время ходил с
заплатками.
Мимо Брянцева прошла какая-то женщина, с любопытством посмотрела на
него и остановилась неподалеку. И более для того, чтобы уйти от ее
бесцеремонного разглядывания, он открыл решетчатую калитку и пошел по узкой
тропинке.
Здесь они с Леной встретились однажды накоротке. Нарушив все запреты,
он проник в опасную зону и увидел Лену на террасе в качалке. Пугливо
оглядевшись по сторонам, она сбежала к нему и потащила вот сюда, за угол
дома. Много ли было им надо? Два слова - "Сегодня в семь" - и один поцелуй,
короткий, настороженный.
Брянцев услышал за собой шаги и, оглянувшись, увидел ту самую
любопытствующую женщину - ей, очевидно, не давал покоя этот сомнительного
поведения незнакомец. "Ох, уж эти маленькие города", - досадливо подумал он
и с независимым видом завернул за угол дома.
Но что это? Галлюцинация? А может быть, он сошел с ума? На веранде, в
качалке, с книгой в руках, сидела... Лена. Некоторое время она продолжала
читать, но, почувствовав на себе чей-то взгляд, вскинула голову.
Медленно-медленно, словно освобождаясь от невидимого груза, поднялась
и, выронив вдруг книгу, быстро сбежала по ступенькам. В нескольких шагах от
него в нерешительности остановилась, словно обдумывала, как вести себя
дальше, и смотрела на него полным недоумения, тревожным взглядом.
И только тогда он вышел из оцепенения, шагнул к ней свинцовыми,
негнущимися ногами, обнял, прижался щекой к ее щеке, словно прятал свое
лицо. Потом отстранился чуть, взглянул в глаза и прильнул к губам.
Первой пришла в себя Лена и выскользнула из его рук, выскользнула
знакомо: опустилась резко, словно у нее подкосились ноги, и извернулась.
Постояла с закрытыми глазами и, схватив его за руку, увлекла за угол дома.
Многих людей жизнь изменяет так, что даже тип лица становится иным, не
только черты его. Лена была той же. Не такой, но той же. Те же глаза, живые,
по-детски ясные, те же пухлые, чуть вздернутые губы, легко раскрывающиеся в
улыбке, тот же нос, ровный, чуть-чуть короткий. Жизнь наложила свой
отпечаток - у глаз появились морщинки, легкие-легкие, не каждому заметные, у
губ - две горестные складочки, но лицо оставалось безыскусственным, открытым
и так же сочетало в себе женственную мягкость и мальчишескую задиристость.
- А ты немного повзрослел.
- А ты такая же чудесная...
- Только без этих самых...
- Я не сказал, что такая же. Такая же чудесная.
Лена вдруг спохватилась.
- Что это я держу тебя посреди двора? Пошли в дом. Представлю тебя
маме. Ты ее помнишь?
Помнил ли он ее? Не только помнил, но и боялся. Даже теперь страх не
прошел, и он признался:
- Боюсь.
Она расхохоталась.
- Ну что ты, Ле... Алеша. К твоей внешности это никак не подходит.