"Михаил Попов. Огненная обезьяна" - читать интересную книгу автора

же ощутил приступ ледяной тошноты.
Пленных подвели к большому белому вигваму посреди лагеря. Перед входом
в него было вкопано несколько столбов, пленных привязали к ним. Вокруг
царило неприятное оживление. Индейцы собирались группками, садились на землю
вокруг плененных врагов, показывали на них пальцами и хохотали.
- Чисто обезьяны, - просипел Евпатий Алексеевич.
Приволокли огромный барабан на подставке, один загорелый, голый по пояс
дядька в перьях взял в руки две колотушки с кожаными кулаками и стал ими по
очереди лупить в середину барабана. Ожерелье из когтей большого хищника
подпрыгивало у него на груди. Тугой, угрюмый звук поплыл над становищем,
покачиваясь на дымных волнах.
- Сейчас бы вдарить по ним всею силою, - вздохнул Евпатий Алексеевич.
Слева от привязаных возникла множественная суета, приближался кто-то
важный. Вероятно, вождь. Да, разумеется, только у него может быть такой
роскошный, и такой протяженный головой убор, который даже по земле
волочится.
- Как вы думаете, что они будут с нами делать? - дрожащим шепотом
спросил Твердило, даже сквозь свою близорукость рассмотревший приближение
важных событий. - Казнить, наверно, все-таки нельзя, или пытать, это же
совсем дикость.
- Не скули, витязь.
- Да какой же я витязь, Евпатий Алексеевич, какой я к черту витязь!?
Надумали, тоже мне умники, в разведку меня послать!
- Да уймись, ты, позорное чадо.
Верховный вождь приблизился к пленникам, за ним уважительно теснилась
маленькая толпа вождей пошибом поменьше. Вся остальная индейская орава
сдержанно гудела. Чувствуя, что теряет сознание, Фурцев опустил голову на
грудь. Но приступ дурноты был мимолетным. Сознание вновь заработало с
болезненной четкостью: кто его знает, может быть им, этим индейцам,
положено, по легенде, каннибализировать своих пленников. Обрывки начитанной
в детстве приключенческой литературы испуганно кишели в голове.
Вождь встал перед Евпатием Алексеевичем, засунув руки за пояс и
расставив ноги.
- Ну, что смотришь, собака, русского человека не видал! - хрипло
проорал старшой, напрягая жилы на шее.
Индеец поправил очки. Именно, очки! Как у географа. Фурцев вздохнул с
облегчением. Это такой же современный человек, как и они. Ну, не может он
есть человечину, не может!
Евпатий Алексеевич продолжал выкрикивать никому не интересные
оскорбления, Фурцев недовольно покосился в сторону бездарного старшого -
зачем, зачем раздражать человека, от которого может быть, зависит жизнь.
Вождь повернулся в сторону свиты и сказал длинную фразу, в толчее
незнакомых слов, несколько раз мелькнуло знакомое "русико".
- Радуется, падла! Ничего, будет и на нашей улице праздник, -
пробормотал Евпатий Алексеевич и из последних сил сплюнул.
Из одобрительно гудевшей в ответ на слова своего касика толпы выскочил
индейский вьюнош и, присев на корточки перед Евпатием Алексеевичем, стал
вонзать свой томагавк в землю то справа, то слева от его пыльных сапог.
Гудение толпы сделалось более мрачным и тяжелым. Действия молодого индейца
имели какое-то символическое значение. Для ног старшого они не представляли