"Драгоценности Траникоса" - читать интересную книгу автора (Де Камп Лайон Спрэг, Говард Роберт)

5. ЧЕЛОВЕК ИЗ ГЛУШИ

Шторм утих и утреннее солнце показалось на ясном, голубом, вымытом дождем небе. Пестрые птицы на ветвях пели свои утренние песни, а на свежих зеленых листьях, мягко колышимых легким бризом, как бриллианты блестели капли дождя.

У ручейка, извивавшегося по своему руслу к морю, за кустами и последними деревьями на краю леса, пригнулся человек, чтобы вымыть руки в чистой воде ручейка. Он занимался утренним туалетом так же, как и другие его сородичи, брызгаясь и полоща горло как буйвол. Затем, прекратив полоскаться, он внезапно поднял голову. Вода сбежала по его волосам и потекла ручейком между его мощными плечами. Он напряженно прислушался и схватился за меч. Он стал пристально вглядываться вглубь суши.

Мужчина, даже больше и сильнее, чем он сам, направился по песку прямо к нему. Глаза светловолосого пирата расширились, когда он увидал плотно облегающие шелковые штаны, высокие сапоги с широкими длинными отворотами, развевающийся плащ и головной убор, какие были в моде около ста лет назад. В руке приближающегося человека была широкая сабля, которой он и замахнулся.

Узнав этого мужчину, пират побледнел.

— Ты! — недоверчиво выдохнул он. — Во имя Митры, ты!

Проклятье сорвалось с его губ, когда он поднял меч. При звоне клинков пестрые птицы испуганно взлетели с ветвей. Когда клинки ударились друг о друга, посыпались голубые искры и песок захрустел под каблуками их сапог. Потом звон стали завершился глухим ударом и мужчина, захрипев, опустился на колени. Рукоятка меча выскользнула из его ослабевшей руки и он опустился на покрасневший песок. В последнем усилии он ощупал свой пояс и что-то вытащил из него. Он попытался поднести его к губам, но тут по телу его пробежала дрожь и пальцы его разжались.

Победитель нагнулся над ним и высвободил из пальцев то, что было зажато в них.

* * *

Зароно и Валенсо стояли на берегу и мрачно смотрели на обломки дерева, которые собирали их люди. Жалкие осколки мачт и разбитые доски. Шторм с такой силой разбил корабль Зароно о прибрежные скалы, что не осталось ни одной целой доски. Немного позади них стояла Белеза, обняв рукой Тину. Она была бледна и апатична. Она без интереса прислушивалась к разговорам. Знание того, что она являлась беспомощной пешкой в чужой игре, угнетало ее. При этом, ей было все равно, как это все закончится: проведет ли она остаток своей жизни на этом безотрадном берегу, или, став женой человека, которого она призирает, вернется к цивилизованной жизни.

Зароно грубо выругался, а Валенсо был словно оглушен.

— Сейчас не время для штормов, — пробурчал граф, повернув свое осунувшееся лицо к людям, которые собирали на берегу обломки корабля. — Это не случайность, шторм был наслан, чтобы разбить корабль и сделать невозможным мое бегство отсюда. Бегство? Я сижу как крыса в западне, как это и было задумано. Нет, не только я, мы все в западне…

— Я не имею никакого представления, о чем вы говорите, — пробурчал Зароно и резко дернул за свой ус. — Мне не удалось услышать от вас ни одного разумного слова с тех пор, как эта светловолосая девочка так напугала вас своим рассказом о черном человеке, который пришел из-за моря. Но я знаю, что мне не хочется провести остаток своей жизни на этом проклятом берегу. С кораблем погибли десять моих людей, но у меня осталось еще сто шестьдесят человек и у вас есть около сотни. В вашем форте есть инструменты, а в лесу имеется достаточно деревьев. Как только мы наловим из моря достаточно обломков, я отправлю своих людей валить деревья. Мы построим новый корабль.

— На это нам потребуются месяцы, — пробурчал Валенсо.

— Вы можете предложить лучший способ провести время? Мы застряли здесь и мы уберемся отсюда только в том случае, если построим новый корабль. Мы создадим нечто вроде лесопилки. До сих пор, если я чего-то хотел, я всегда добивался этого. Я надеюсь, что шторм разбил также и корабль Стромбанни. Пока наши люди строят корабль, мы отыщем драгоценности Траникоса.

— Мы никогда не сможем построить корабль, — вздохнул Валенсо.

Зароно рассерженно повернулся к нему.

— Когда же вы, наконец, будете говорить так, чтобы я смог понять вас? Кто такой этот проклятый черный человек?

— Да, действительно, проклятый, — пробормотал Валенсо, уставившись на море. — Тень моего кровавого прошлого, которая хочет забрать меня в ад. Из-за нее я бежал из Зингары и надеялся, что после моего путешествия по дальним морям она потеряет мой след. Но я должен был знать, что она, в конце концов отыщет меня.

— Если этот парень высадился на берегу здесь, должно, укрылся в лесу, — пробурчал Зароно. — Мы прочешем лес и отыщем его!

Валенсо хрипло рассмеялся.

— Легче поймать тень от облака, закрывающую луну, или клок тумана, поднявшийся в полночь из болота. И гораздо менее опасно голой рукой пытаться в темноте нащупать кобру.

Зароно бросил на графа странный взгляд. Очевидно, он сильно сомневался в здравом уме Валенсо.

— Кто этот человек? Откажитесь от этих ваших мелочных тайн.

— Тень моей собственной жестокости и алчности: ужас из прошлых времен — не смертный из мяса и костей, а…

— Эй, там парус! — проревел наблюдатель на северном роге бухты. Зароно повернулся и его голос раздался в воздухе.

— Ты узнаешь этот корабль?

— Ага! — ответил наблюдатель. Корабль из-за большого расстояния трудно было различить. — Это «КРАСНАЯ РУКА».

— Стромбанни! — в ярости воскликнул Зароно. — Ему помогает сам дьявол! Как ему удалось ускользнуть от шторма? — голос корсара превратился в рев, раздавшийся по всему берегу. — Назад, в форт, собаки!

Пока «Красная рука», очевидно мало поврежденная огибала рог, берег обезлюдел, зато за палисадом вплотную друг к другу торчали одетые в шлемы и повязанные платками головы. Корсары примирились со своими новыми союзниками, они обладали приспособляемостью искателей приключений, а люди графа смотрели на них с равнодушием крепостных.

Зароно скрипнул зубами, когда к берегу направилась длинная лодка, и он увидел на ее носу светловолосую голову своего конкурента. Лодка подошла к берегу и Стромбанни один направился в форт.

Он остановился на некотором расстоянии от форта и проревел зычным голосом, который был хорошо слышен в тишине утра.

— Эй, в форте! Я пришел, чтобы вести с вами переговоры.

— Почему же, во имя всех семи кругов ада, ты этого не делаешь? — мрачно ответил Зароно.

— Когда в последний раз я пришел сюда под белым флагом, в мой нагрудный панцирь ударила стрела! — проревел пират.

— Ты сам вынудил нас к этому! — крикнул ему в ответ Валенсо. — Я тебя предупредил, что ты только зря теряешь время!

— Во всяком случае, я требую гарантии, что подобное больше не повторится!

— Я даю тебе свое слово! — насмешливо крикнул ему Зароно.

— Твое слово проклято, зингарская собака! Я требую слова Валенсо!

Граф еще сохранил какую-то часть своего достоинства. Когда он ответил, голос его, несомненно, все еще внушал уважение.

— Подойди ближе, но смотри, чтобы твои люди остались там, где они есть. В тебя больше не будут стрелять!

— Этого мне достаточно, — тотчас же заверил его Стромбанни. — Какие бы грехи Корзетты ни были на вашей совести, на ваше слово можно положиться.

Он подошел поближе и остановился у ворот. Он усмехнулся Зароно, яростно сверкающему на него глазами.

— Ну, Зароно, — насмешливо произнес он, — теперь у тебя кораблем меньше, чем во время нашей последней встречи. Но вы, зингарцы, никогда не были особенно хорошими моряками.

— Как тебе удалось спастись, ты, мессантийская крыса? — прогремел корсар.

— В паре миль к северу отсюда, находится бухта, защищенная длинной песчаной косой, которая укротила ярость шторма, — ответил Стромбанни. — Я укрылся там, хотя якорь сорвало, но вес «Красной руки» удержал ее вдали от берега.

Зароно мрачно наморщил лоб. Валенсо молчал. Он ничего не знал об этой бухте. Он вообще исследовал только маленький пятачок суши. Страх перед пиктами и необходимость занять работой в форте своих людей, удерживали его от этого.

— Я здесь для того, чтобы заключить с вами договор по обмену, — равнодушно объяснил Стромбанни.

— Нам нечем с тобой меняться, кроме обмена ударами мечей, — пробурчал Зароно.

— Я придерживаюсь другого мнения, — улыбка играла на тонких губах Стромбанни. — Уже достаточно того, что вы убили и ограбили Галакуса, моего Первого Офицера. До сегодняшнего дня я считал, что драгоценности Траникоса находятся у Валенсо. Но если бы это было так, вам не нужно было бы преследовать Галакуса и убивать его, чтобы завладеть его картой.

— Картой? — воскликнул Зароно и пожал плечами.

— Как будто не знаешь! — Стромбанни рассмеялся, но в глазах его сверкала ярость. — Я знаю, что она у вас. Пикты не носят сапог!

— Но… — смущенно начал граф, однако быстро умолк, когда Зароно сделал ему предостерегающий знак.

— Ну, если у нас есть карта, чем тогда ты сможешь нас заинтересовать?

— Впустите меня в форт, — предложил Стромбанни. — Там мы можем спокойно поговорить, — он не ответил на вопрос, хотя люди на платформе палисада хорошо понимали, что пират имеет в виду свой корабль. Этот факт был главным, безразлично, приводил ли он к войне, или к торговле. Безразлично, у кого он был в руках, он имел главенствующее значение. Кто бы ни отплыл на этом корабле, все равно здесь должно было остаться много людей. Все молчащие люди на платформе думали об одном и том же.

— Твои люди останутся там, где они есть, — предупредил Зароно и указал на длинную лодку на берегу, и на корабль, стоящий в бухте на якоре.

— Очень хорошо — но не воображай, что ты можешь взять меня как простофилю. Я требую честного слова Валенсо, что я покину его форт живым, придем ли мы к соглашению, или нет.

— Я даю тебе слово, — заверил его граф.

— Ну, хорошо. Итак, ты сейчас откроешь ворота, потом мы открыто поговорим друг с другом.

Ворота были открыты, потом снова закрыты, предводитель пиратов исчез из виду, люди по обе стороны остались на своих местах, внимательно наблюдая друг за другом: люди за палисадом и люди у лодки, присевшие на корточки, между ними полоса песка и узкая полоска воды между пиратами, находящимися у перил арки с мечами, блестящими на солнце.

* * *

На широкой лестнице над банкетным залом, пригнувшись, спрятались Белеза и Тина, незаметные для людей внизу, которые сидели за длинным столом: Валенсо, Гальбро, Зароно и Стромбанни. Кроме них в большом зале не было никого.

Стромбанни выпил свое вино одним глотком и поставил на стол пустой бокал. Он симулировал откровенность выражением искренности, но в глазах его были жестокость и коварство. Он без обиняков перешел к делу.

— Мы все сильно заинтересованы в драгоценностях, которые старый Траникос упрятал где-то поблизости от этой бухты, — сказал он. — У каждого из нас есть что-то, что нужно другим. У Валенсо есть рабочие, снаряжение, припасы и форт, дающий нам защиту от пиктов. У тебя, Зароно, есть моя карта. У меня есть корабль.

— Я не понимаю одного — пробурчал Зароно. — Если у тебя все время была карта, почему ты давно не взял себе сокровища?

— У меня ее не было. Этот пес Зингелито заколол старого скрягу и в темноте свистнул у него карту. У него не было ни корабля, ни экипажа и ему потребовалось больше года, пока он нашел и то и другое. Когда он, наконец, был уверен, что сможет заполучить сокровища, пикты помешали ему высадиться, убили многих из его людей и вынудили его вернуться обратно в Зингару. Один из пиратов выкрал у него карту и недавно продал ее мне.

— Итак, именно поэтому Зингелито выбрал именно эту бухту, — пробурчал Валенсо.

— Вас привел сюда этот пес, граф? — спросил Стромбанни. — Я хочу поблагодарить его за это. Где он?

— Наверное, в аду, в конце концов, раньше он был корсаром. Очевидно, пикты убили его, когда он пошел в лес искать сокровища.

— Великолепно! — довольно произнес Стромбанни. — Меня интересует, что карта была у моего Первого. Я доверял ему, и мои люди верили ему больше, чем мне. Итак, я передал карту возле самого леса, он отделился от остальных и когда мы его нашли, он, очевидно, был заколот в поединке. Люди уже были готовы обвинить в этом меня, но тут, к счастью, мне удалось найти следы его убийцы и я доказал этим идиотам, что эти отпечатки не могли быть оставлены моими сапогами. Я также сразу же увидел, что этого не мог сделать никто из моих людей, потому что ни у кого из них не было сапог с такими подметками. А пикты вообще не носят сапог. Поэтому этого зингарца должны были убить вы!

Итак, теперь у вас есть карта, однако, нет сокровищ. Потому, что если бы они у вас были, вы не пустили бы меня в форт. Теперь я установил это наверняка. Вы не можете выйти наружу, чтобы отправиться на поиски сокровищ, потому что мы не спускаем с вас глаз и, кроме того, у вас нет корабля, на котором вы могли бы увезти их отсюда.

Итак, выслушайте мое предложение: Зароно, ты даешь мне карту. А вы, Валенсо, обеспечиваете меня свежим мясом и другими продуктами. После долгого путешествия нам не хватает многого и моим людям грозит цинга. А за это я доставлю вас троих и леди Белезу, с ее опекаемой, куда-нибудь, откуда вы легко сможете достичь одного из зингарских портов. Зароно я охотно высажу там, где ему захочется и где он сможет встретить корсаров, потому что в Зингаре его, несомненно, ждет петля виселицы. И кроме того, я буду великодушен и дам вам некоторую часть сокровищ.

Корсар в задумчивости подергал усы. Конечно, он сомневался, что Стромбанни даже на мгновение подумал о соблюдении этого договора. Кроме того, у Зароно не было намерения соглашаться на подобное предложение, даже если бы у него была карта. Однако, если он просто отклонит это предложение, возникнут споры. Поэтому он задумался над тем, как ему обмануть пирата, потому что корабль был нужен ему не меньше, чем утерянные сокровища.

— Что тогда нам помешает схватить тебя и вынудить твоих людей отдать нам твой корабль?

Стромбанни издевательски рассмеялся.

— Ты действительно считаешь меня таким дураком? Мои люди получили приказ: при первых же признаках предательства поднять якорь и покинуть бухту: они сделают то же и в том случае, если я не вернусь в условленное время. Вы не получите корабля даже в том случае, если перед их глазами с меня живьем сдерут шкуру. Кроме того, граф Валенсо дал мне слово.

— Я еще никогда не нарушал своего слова, — мрачно произнес Валенсо. — Достаточно угроз, Зароно.

Корсар молчал. Он был всецело занят проблемой, как ему заполучить корабль Стромбанни и продолжить переговоры, не показывая, что у него нет карты. Он спрашивал себя, кто, во имя Митры, на самом деле забрал ее?

— Позвольте мне взять на корабль своих людей, — сказал он. — Я не могу бросить на произвол судьбы свой верный экипаж…

Стромбанни презрительно фыркнул.

— Почему ты не требуешь также мою саблю, чтобы перерезать мне горло? Чтобы не бросить своих верных людей на произвол судьбы — ха! Ты продашь дьяволу своего родного брата, если тебе заплатят за него достаточную цену. Нет, ты сможешь взять с собой не более двух людей, а этого ни в коем случае недостаточно для захвата моего корабля.

— Дай нам один день, чтобы все обдумать, — спокойно просил Зароно, чтобы протянуть время.

Стромбанни ударил кулаком по столу так, что из бокалов выплеснулось вино.

— Нет, во имя Митры! Я требую немедленного ответа!

Зароно вскочил. Его ярость одержала верх над хитростью.

— Ты, бараханская собака! Ты сейчас получишь ответ — прямо в твое поганое брюхо…

Он отбросил плащ в сторону и схватился за меч. Стромбанни тоже вскочил. Он поднялся так быстро, что стул позади него опрокинулся и упал с громким стуком. Валенсо встал и протянул руку, чтобы отделить друг от друга двух мужчин, которые уже наполовину вытащили свои мечи, и с искаженными ненавистью лицами смотрели друг на друга.

— Господа! Я вас очень прошу! Зароно, я же дал ему слово…

— К черту ваше слово! — корсар оскалил зубы.

— Остановитесь, мой лорд! — произнес пират веселым голосом, полным жажды крови. — Вы дали мне слово, что в отношении меня не будет никакого предательства. Но я не считаю нарушением слова с вашей стороны, если я в честной борьбе обменяюсь с этой собакой несколькими ударами меча…

— Это верно, Стром! — внезапно произнес позади них глубокий сильный голос, казавшийся одновременно и свирепым, и веселым. Все повернулись и непроизвольно открыли рты и глаза. Белеза с огромным трудом смогла подавить крик.

Из двери, ведущей в соседнее помещение, вышел человек. Он без колебаний, но и без лишней поспешности, подошел к столу. Он оказался хозяином положения. В воздухе повисло напряжение.

Чужак был еще больше, чем корсар и пират, и у него была еще более мускулистая фигура. Несмотря на это, он двигался с гибкостью пантеры. На нем были сапоги с длинными отворотами, штаны из кожи и белого шелка, а под открытым небесно-голубым развевающимся плащом была видна шелковая рубашка с открытым воротом и алый кушак вокруг талии. У плаща были желудеобразные серебряные застежки, сатиновый воротник, карманы и обшлага. Он был украшен золотой вышивкой. Блестящая кожаная шляпа завершала костюм, какие носили около ста лет назад. На боку чужака висела тяжелая сабля.

— Конан! — воскликнули корсар и пират одновременно.

Валенсо и Гальбро разом затаили дыхание, услышав это имя.

— Так точно, Конан, — гигант насмешливо улыбаясь застывшим как статуи присутствующим, подошел к столу.

— Что вы здесь делаете? — запинаясь, произнес мажордом. — Как вы прошли сюда незваным и так незаметно?

— Я перелез через палисад с восточной стороны, пока ваши глупцы толпились у ворот, — ответил Конан. Он говорил по-зингарски с варварским акцентом. — Все они вывихнули себе шеи, смотря на запад. Я вошел в дом, когда Стромбанни пропустили в ворота. С этого времени я с интересом прислушивался к вашей беседе, находясь в соседней комнате.

— Я считал, что ты мертв, — протяжно произнес Зароно. — Три года назад, на одном из усеянных рифами берегов, видели обломки твоего корабля и с тех пор о тебе не было ничего слышно.

— Я не пил с командой своего корабля, — ответил Конан. — Великий Океан все еще не принял меня к себе на дно. Я выплыл на сушу и некоторое время был солдатом в Черных Королевствах, а потом в Аквилонии. Можно сказать, что я стал знаменитой личностью, — он по-волчьи оскалился. — Во всяком случае, до недавнего времени, пока Нумедидесу внезапно не перестало нравиться мое лицо. Но теперь, к делу, господа.

Наверху, на лестнице, Тина уставилась вниз, через балюстраду, в возбуждении схватив Белезу за запястье.

Белеза знала, что видит перед собой воплощенную в кровь и плоть легенду. Кто из людей на побережье не знал диких и кровавых историй о Конане, искателе приключений, бывшем однажды капитаном бараханских пиратов и настоящим бичом Западного Океана? Дюжина баллад о его отваге и преступлениях. Он был человеком, которого никто не мог убить. Он пришел сюда и стал доминирующим элементом в этом беспорядке. Белеза со страхом спросила себя, что будет, если точка зрения Конана не совпадет с точкой зрения остальных и он не будет на их стороне. Будет ли он презирать ее так же, как Стромбанни, или он так же страстно возжелает ее, как Зароно?

Валенсо оправился от шока, вызванного внезапным появлением чужака в своем доме. Он знал, что Конан был киммерийцем, что родился и вырос в суровой пустыне на севере, и потому во многих вещах он не испытывал затруднения и не знал границ, которым подчинялись цивилизованные люди. Так что было совсем не странно, что он незаметно вздрагивал при мысли, что вслед за ним могут проникнуть сюда и другие варвары — например, пикты.

— Что вам здесь надо? — грубо спросил он. — Вы пришли с моря?

— Нет, из леса, — киммериец кивком показал на восток.

— И вы жили среди пиктов? — холодно осведомился Валенсо.

В голубых как лед глазах гиганта вспыхнул гнев.

— Даже зингарец должен знать, что между пиктами и киммерийцами никогда не было мира и, может быть, никогда не будет, — он дико выругался. — С начала времен между нами царит кровавая вражда. Если бы вы сделали это замечание одному из моих диких сородичей, весьма возможно, что он разбил бы вам череп. Но я достаточно долго жил среди так называемых цивилизованных людей, чтобы понять ваше невежество и ваш недостаток вежливости и гостеприимства по отношению к чужаку, который прошел через леса, раскинувшиеся на тысячи миль вокруг. Но забудем об этом, — он повернулся к обоим морским грабителям, уставившимся на него. — Если я правильно расслышал, существует какая-то карта, из-за которой между вами возникло расхождение во мнениях?

— Это тебя вообще не касается, — проворчал Стромбанни.

— Может быть, вот эта? — Конан зловеще усмехнулся и вытащил из кармана что-то довольно сильно помятое, клочок пергамента, на котором было что-то изображено красным цветом.

Стромбанни вздрогнул и побледнел.

— Моя карта! — воскликнул он. — Откуда она у тебя?

— От твоего рулевого Галакуса, после того, как я убил его, — ответил Конан, свирепо усмехнувшись.

— Ты, собака! — взвыл Стромбанни и повернулся к Зароно. — Так у тебя вообще не было карты! Ты солгал…

— Я никогда и не утверждал, что она у меня есть! — пробурчал Зароно. — Ты сделал совершенно неверные выводы. Не будь дураком. Конан один. Будь с ним его люди, он давно бы уж перерезал горло всем. Мы отнимем у него карту…

— Это так похоже на вас! — рассмеялся Конан.

Оба мужчины ругаясь ринулись на него. Конан равнодушно отступил на шаг и бросил скомканный пергамент на пылающие угли в камине. С бычьем ревом Стромбанни ринулся на него, но удар кулаком в ухо заставил его, почти потерявшего сознание, опуститься на пол. Теперь Зароно выхватил свой меч, однако, прежде чем он смог ударить им, сабля Конана выбила его из рук.

С дьявольски сверкающими глазами Зароно отшатнулся назад, на стол. Стромбанни с трудом поднялся. Глаза, его казалось, остекленели, из его разбитого уха капала кровь. Конан слегка нагнулся над столом и его вытянутая сабля уперлась в грудь графа Валенсо.

— Не пытайтесь звать ваших солдат, граф, — предупредил его киммериец. — Ни звука — и ты тоже, собачья морда, — последнее относилось к Гальбро, который ни в коем случае не думал о том, чтобы навлечь на себя гнев гиганта. — Карта сгорела дотла и теперь бессмысленно проливать кровь. Садитесь, вы все!

Стромбанни поколебался, взглянул на свой меч, потом пожал плечами и тупо упал на стул. Другие тоже сели. Только Конан остался стоять, он глядел на них сверху вниз. А его враги наблюдали за ним глазами, в которых сверкала ненависть и злоба.

— Я предупреждаю вас, чтобы вы ничего не предпринимали, — сказал он. — Я здесь из тех же оснований.

— Что ты сможешь нам предложить? — насмешливо спросил Зароно.

— Только драгоценности ТРАНИКОСА!

— Что? — все вскочили и нагнулись вперед.

— Садитесь! — прогремел Конан и ударил по столу широким клинком своей сабли.

Они напряженно повиновались, побелев от возбуждения. Конан ухмыльнулся. Он, по всей видимости, наслаждался действием своих слов.

— Да, я нашел драгоценности еще прежде, чем заполучил эту карту. Поэтому я сжег ее. Теперь никто не найдет драгоценности, если я не покажу, где они находятся.

Они уставились на него, в их глазах пылала жажда убийства.

— Ты лжешь, — без убеждения сказал Зароно. — Ты уже однажды солгал нам! Ты утверждал, что не жил среди пиктов. Но каждый знает, что эта страна — сплошная глушь и в ней живут только дикари. Ближайшие форпосты цивилизации — это аквилонские поселения на берегах реки Грома. В сотне миль на восток отсюда.

— И именно оттуда я и пришел сюда, — невозмутимо ответил Конан. Я думаю, что я первый белый человек, который когда-либо пересекал пиктскую глушь. Когда я бежал из Аквилонии в Страну Пиктов, я наткнулся на отряд пиктов и убил одного из них. Но в рукопашной схватке, в меня попал камень из пращи и я потерял сознание. Поэтому дикари смогли взять меня в плен живым. Эти парни были из Племени Волка. Их вождь попал в руки клана Орла и они обменяли меня. Орлы почти сотню миль протащили меня на запад, чтобы сжечь меня в деревне вождя. Но однажды ночью мне удалось убить трех или четырех воинов и бежать.

Вернуться я не мог, потому что они были позади меня и они погнали меня на запад. Пару дней назад мне посчастливилось отделаться от них и, слава Крому, я нашел убежище именно там, где Траникос спрятал свои сокровища. Я нашел все: сундуки с одеждой и оружием, целые кучи монет, драгоценностей и золотых украшений и среди них драгоценный камень Тотмекрис, сверкающий как застывший звездный свет! Старый Траникос и одиннадцать его доверенных помощников сидели вокруг стола из черного дерева. Все они, вот уже в течение сто лет, неподвижно уставились на эту драгоценность.

— Что?

— Да, — Конан рассмеялся. — Траникос умер около своих драгоценностей и все другие вместе с ним! Их трупы не разложились, ни иссохли. Они сидят там в своих сапогах с отворотами, длинных плащах и кожаных шляпах, у каждого из них в руке стакан вина и сейчас они сидят так же, как сидели в течение всей этой сотни лет.

— Это же невероятно! — пробурчал Стромбанни, полный неприятных чувств. — Это уже не шутки. В конце концов, нам нужно сокровище. Говори дальше, Конан.

Теперь киммериец тоже сел за стол, налил в бокал вина и опустошил его.

— Во имя Крома, это первое вино с тех пор, как я покинул Аквилонию, — произнес он. — Эти проклятые Орлы так наступали мне на пятки, что я едва успевал подкрепиться ягодами и орехами, которые находил на пути. Иногда мне попадалась лягушка и я проглатывал ее сырой, потому что не отваживался разжечь костер.

Его нетерпеливые слушатели, ругаясь, объяснили ему, что их интересует не его питание, а сокровище.

Он насмешливо ухмыльнулся и продолжил:

— Ну, после того, как я случайно наткнулся на сокровище, я отдохнул пару дней, сделал и установил силки на кроликов и залечил свои раны. Тут я увидел на западной части небосклона дым, но, конечно, подумал, что это какая-то деревушка пиктов на побережье. Я остался около сокровища, потому что случайно укрылся в том месте, которого избегают пикты. Если меня действительно выслеживало какое-нибудь из местных племен, они, по крайней мере, должны были показаться.

Вчера ночью я, наконец, направился на запад, намереваясь выйти на берег парой миль севернее того места, где я наблюдал дым. Я был недалеко от берега, когда ударила буря. Я спрятал драгоценности под каменным выступом и стал ждать, пока буря не кончится. Потом я забрался на дерево, чтобы посмотреть на пиктов, но вместо этого я увидел караку Строма, стоящую на якоре и его людей, гребущих на лодке к берегу. Я направился к лагерю Строма и на берегу встретил Галакуса, у нас были старые счеты, мы на месте разрешили наши проблемы и он умер.

— Какова причина этой вражды? — спросил Стромбанни.

— О, несколько лет назад он отбил у меня девушку. О том, что у него была карта, я вообще не знал, пока он, умирая, не попытался проглотить ее.

Я конечно сразу же узнал ее, и подумал, что мне делать, когда одна из ваших собак придет сюда и обнаружит труп. Я лежал поблизости, укрывшись в чаще, пока ты и твои люди рыскали вокруг. Я не счел этот момент подходящим для того, чтобы показаться вам, — он рассмеялся прямо в искаженное яростью лицо Стромбанни.

— Ну, пока я лежал там и слушал вас, я достаточно узнал о положении вещей, а также о том, что Зароно и Валенсо находились на берегу всего в паре миль отсюда. Когда я услышал, как ты сказал, что Зароно должно быть, убил Галакуса и забрал карту, и ты должен будешь иметь с ним дело, чтобы получить возможность убить его и забрать у него карту…

— Собака! — пробурчал Зароно.

Стромбанни хотя и побледнел, но дружески улыбнулся.

— Может быть, ты думаешь, что я был бы честным с такой собакой, как ты? Рассказывай дальше, Конан.

Киммериец усмехнулся. Было очевидно, что он намерен разжечь пламя ненависти между этими двумя морскими грабителями.

— Осталось рассказать немного. Я побежал через лес, в то время, как ты поплыл вдоль берега и был у форта задолго до тебя. Твое предположение, что шторм уничтожил корабль Зароно, было правильным — но тебе эта бухта тоже была известна.

Итак, дело теперь выглядит таким образом: у меня есть сокровища, у Строма есть корабль, у Валенсо провиант. Во имя Крома, Зароно, я не знаю, что можешь предложить ты, но чтобы избежать дальнейших стычек, я подключаю тебя также. Мое предложение просто.

Мы разделим добычу ровно на четыре части, отплывем в море на «Красной руке». Ты, Зароно, а также ты, Валенсо, останетесь здесь со своими долями. Вы можете сделаться королями глуши или построить корабль из стволов деревьев — как вам будет угодно.

Валенсо побледнел, Зароно выругался, а Стромбанни усмехнулся.

— Ты действительно настолько легкомыслен, чтобы вместе со Стромбанни подняться на борт его корабля? — яростно спросил Зароно. — Он перережет тебе горло, прежде чем этот берег исчезнет из виду.

Конан рассмеялся. Он весело сказал:

— Эта головоломка о козе, волке и капусте. Как их нужно перевезти через реку, чтобы один не съел другого.

— Это типичный киммерийский юмор, — пробурчал Зароно.

— Я не останусь здесь! — глаза Валенсо дико сверкали. — Сокровища, или нет, я должен немедленно убраться отсюда.

Конан задумчиво посмотрел на него.

— Ну, хорошо, тогда я предлагаю такой план: мы разделим сокровища, как и предполагалось. Потом на корабле поплывут Стромбанни, Зароно и вы, лорд Валенсо, а также те из ваших людей, кого вы возьмете с собой. Вы поплывете на «Красной руке». А я остаюсь полным хозяином этого форта, вместе с остатками ваших людей и людей Зароно, и сам строю корабль.

Лицо Зароно побледнело.

— Итак, мне предоставлен выбор: остаться здесь в изгнании, или бросить своих людей и подняться на борт «Красной руки», чтобы позволить там перерезать себе горло.

Смех Конана гулко прозвучал в огромном зале. Он по-товарищески ударил Зароно по плечу, не обращая внимания на жажду убийства сверкающую в глазах корсара.

— Это так, Зароно, — подтвердил он. — Оставайтесь здесь, а я и Стром уплывем отсюда, или плыви со Стромбанни и позволь своим людям остаться здесь со мной.

— Будет лучше, если Зароно отправиться со мной, — откровенно сказал Стромбанни. — Ты можешь восстановить против меня моих собственных людей, Конан, и они убьют меня, прежде чем мы увидим на горизонте Бараханские острова.

Пот выступил на побледневшем лице Зароно.

— Ни я, ни граф, ни его племянница не достигнут суши живыми, если мы доверимся Стромбанни, — сказал он. — Сейчас вы оба в моей власти, потому что мои люди находятся в форте. Что удержит меня от того, чтобы убить вас обоих?

— Ничего, — улыбаясь ответил Конан. — Кроме того факта, что люди Стромбанни, если ты это сделаешь, уйдут в море и оставят вас здесь, на берегу, где пикты скоро убьют вас всех; и того, что я расколю череп, если ты попытаешься позвать своих людей.

Говоря это, Конан смеялся, словно его предположение было невероятно смешным, но даже Белеза чувствовала, что он говорит то, что думает. Его блестящая сабля лежала у него на коленях, в то время, как Зароно положил свой меч на стол вне досягаемости своей руки. Гальбро не был воином, Валенсо, очевидно, был не в состоянии принять решение.

— Да, — пробурчал Стромбанни. — Так легко тебе с нами не справиться. Я согласен на предложение Конана. А что думаете вы, Валенсо?

— Я должен убраться отсюда! — прошептал граф, глядя пустыми глазами. — И я должен поспешить… я должен убраться… прочь… и как можно быстрее!

Стромбанни наморщил лоб, удивленный странным поведением графа и злобно усмехаясь, повернулся к корсару.

— А ты, Зароно?

— Разве у меня остается какой-нибудь выбор? — пробурчал Зароно. — Позвольте мне взять с собой на борт трех офицеров и сорок человек моих людей, и я согласен.

— Офицеры и тридцать человек!

— Ну хорошо.

— Итак, все в порядке.

Этим пакт был заключен, без рукопожатий и без тостов. Оба капитана сверкали друг на друга как голодные волки. Граф дрожащими пальцами перебирал свои усы, но полностью углубился в свои мрачные мысли. Конан беззаботно потянулся как огромная кошка, выпил вино и улыбнулся присутствующим, но это была улыбка спрятавшегося в засаде тигра.

Белеза ощущала убийственные намерения каждого из них в отдельности. Ни один не думал о том, чтобы выполнить соглашение, за исключением, может быть, Валенсо. Каждый из морских грабителей хотел заполучить в свои руки корабль и все драгоценности. Никто из них не хотел удовлетвориться меньшим.

Но как? Что приходило в голову каждому из них? Киммериец, несмотря на свою необычную открытость, был не менее хитер, чем остальные — и еще более опасен. Главенству в этой ситуации он был обязан не только своим физическим силам — хотя его могучие плечи и бицепсы, толщиной в шею человека, казались невероятно мощными — но также и его железной выдержке, которая удивила даже Стромбанни и Зароно.

— Отведи нас к сокровищам, — потребовал Зароно.

— Подожди немного, — осадил его киммериец. — Мы должны разделить наши силы, чтобы ни один из нас не мог повредить другому. Мы сделаем следующее: люди Строма — с полдюжины или около этого — высадятся на берег и разобьют там лагерь таким образом, чтобы обе эти группы могли держать друг друга под наблюдением и быть уверенными в том, что ни одна из них не смоется тайком, когда мы найдем сокровища и не нападет на нас из-за засады. Оставшиеся на «КРАСНОЙ РУКЕ» люди выведут корабль из бухты, чтобы оказаться вне пределов досягаемости обоих групп. Люди Валенсо останутся в форте, однако ворота должны быть открыты. Вы идете с нами, граф?

— В лес? — Валенсо вздрогнул и плотнее завернулся в плащ. — Не пойду, даже за все золото Траникоса!

— Ну, хорошо. Мы возьмем с собой тридцать человек, чтобы нести сокровища, по пятнадцать из каждой команды и сейчас же отправимся в путь.

Белеза, внимательно наблюдавшая за тем, что происходит внизу, увидела, как Зароно и Стромбанни обменялись тайными взглядами, а потом быстро опустили глаза, подняв бокалы, чтобы скрыть свои зловещие намерения. Белеза обнаружила в плане Конана смертельно опасную слабость и удивленно спросила себя, как это он мог допустить ее. Может быть, он был просто уверен в своих силах? Но она знала, что он не вернется из леса живым. Как только сокровища окажутся в их руках, оба мошенника убьют этого человека, которого они так ненавидят. Она вздрогнула и сочувственно посмотрела на приговоренного к смерти. Было странно видеть этого могучего бойца, сидевшего там, внизу и пьющего вино, живым и невредимым, и знать, что он уже обречен на гибель.

Вся эта ситуация была нездоровой. Зароно свалил бы Стромбанни и убил бы его, будь у него шанс. И она не сомневалась в том, что пират также вынес смертный приговор Зароно и ее дяде тоже. Если бы Зароно оказался победителем, по крайней мере, она осталась бы в живых — но когда она посмотрела на корсара, который крутил свои усы, на лице которого сейчас проявились все гнусные черты его характера, она поняла, что не знает, что ей лучше выбрать: смерть или Зароно.

— Как далеко нам идти? — осведомился Стромбанни.

— Если мы выйдем немедленно, в полночь мы уже сможем вернуться, — ответил Конан. Он опустошил свой бокал, поправил пояс с оружием и взглянул на графа. — Валенсо, это вы сошли с ума и убили пикта в охотничьей раскраске?

Валенсо пораженно заморгал.

— Что вы хотите этим сказать?

— Значит, вы не знаете, что ваши люди вчера ночью убили в лесу пикта?

Граф покачал головой.

— Ни один из моих людей прошлой ночью не был в лесу.

— Во всяком случае, в лесу кто-то был, — пробурчал киммериец, вцепившись в стол. — Я видел голову пикта на дереве на краю леса, и на ней не было боевой раскраски. Так как там не было отпечатков сапог, я решил, что это произошло еще до шторма. Но там было множество других следов: отпечатки мокасин на влажной почве. Итак, пикты были там и видели голову на дереве. Это, должно быть, воины какого-то другого племени, иначе они забрали бы ее с собой. Если у них случайно заключен мир с племенем убитого, они, конечно, побежали в его деревню, чтобы сообщить обо всем.

— Может быть, они его и убили? — произнес Валенсо.

— Нет, конечно, нет. Но вы, как и я, знаете, кто и почему это сделал. Эта цепочка была обмотана вокруг обрубка шеи и застегнута на нем. Вы, должно быть, сошли с ума, если это сделали.

Он бросил на стол перед графом что-то, граф придушенно застонал, схватившись руками за горло.

— Я узнал печать Корзетты, — сказал Конан. — Одна эта цепочка укажет любому пикту, что это убийство мог совершить только белый.

Валенсо молчал. Он уставился на цепочку, словно это была ядовитая змея, которая может ужалить.

Конан некоторое время наблюдал за ним с мрачным выражением, потом вопросительно посмотрел на остальных. Зароно сделал быстрый жест, показывающий, что граф не совсем в своем уме. Конан сунул свою саблю в ножны и надел кожаную шляпу.

— Ну хорошо, теперь мы можем идти, — сказал он.

Оба морских грабителя опустошили свои бокалы. Они тоже спрятали свои клинки в ножны. Зароно положил свою руку на руку Валенсо и слегка потряс ее. Граф вздрогнул и внимательно осмотрелся, потом он оцепенело вышел из зала вместе с остальными. Цепочка болталась в его пальцах. Но не все покинули этот зал.

Белеза и Тина все еще сидели наверху лестницы и смотрели через балюстраду, они видели, что в зале остался Гальбро, ожидая, пока за остальными закроется тяжелая дверь. Потом он поспешил к камину и осторожно начал копаться в тлеющих углях. Наконец, он нагнулся, очень пристально рассмотрел что-то, затем поднялся, поспешно осмотрелся и вышел через другую дверь.

— Что он искал в очаге? — прошептала Тина.

Белеза пожала плечами, потом любопытство одержало верх и она спустилась в пустой зал. Мгновением позже она нагнулась над тем же местом, что и мажордом и увидела, что он изучал.

Это были обугленные остатки карты, которую Конан бросил в огонь. Каждое мгновение они могли рассыпаться, однако на них все еще были заметны светлые линии и пара слов. Слов этих она прочитать не смогла, но линии, казалось, представляли из себя гору или утес, а крестики вокруг, вероятно, означали лес или по крайней мере, группу стоявших друг возле друга деревьев. Она не знала, где находится эта гора, но по поведению Гальбро она заключила, что ему было известно это место. Он был единственным из форта, кто отваживался углубляться в лес на значительное расстояние.