"Полина Поплавская. Вечер в Венеции" - читать интересную книгу автора

избавляло от излишней волокиты - все брало на себя консульство.
Бесцеремонно отставляя Томаша в сторону, Божена знала, что делает. Они
достаточно долго работали вместе, и от нее не укрылись перемены,
происходящие с ним в последние несколько лет. Чрезмерно увлекшись текущими
заказами, он уже давно не оставлял себе времени на творчество. В
совершенстве владея ремеслом, он уверенно плавал по ювелирному морю, но... о
небе не думал давно.
И она не хотела больше тянуть его за собой, подкидывать ему свои
эскизы, не давая стать просто дамским угодником - не такая уж редкость среди
ювелиров, - идущим на поводу у вкусов взбалмошных заказчиц.
Это был именно ее шанс. Ее, а не Томаша. "Мы" для нее уже перестало
существовать.
И, наскоро расправившись с делами, во многом менявшими течение трех
жизней, Божена позвонила Николе и условилась встретиться с ней.
Она пришла первой и уселась под белый зонтик ждать. Моросило, и
Ратушная площадь была пустынна. Ветер гонял по ней залетные листья каштана,
со старых домов на Божену смотрели животные, заменявшие когда-то домам
номера. Она вспомнила их любимый с Томашем адрес - у Синей Лисы. И их
прошлое, полное радости, захлестнуло ее память.
Воспоминания были объемными, вескими: казалось, их можно поставить на
ладонь и подержать. Их счастье напоминало сказочную лепнину Старой Праги.
Удивительные рукотворные животные - их чувства - были достойны того, чтобы
занять свое место в музее чудесных вещей. "Но вот ведь сколько веков
красивые вещи радуют глаз, - думала Божена, глядя на кукольный скелет с
колокольчиком в руке, напоминающий о течении времени, - а красивые чувства
исчезают бесследно... Жаль, что нет на свете такой шкатулки, в которой
хранили бы прежнюю любовь - единственное украшение, достойное человеческой
красоты".
...Никола появилась, как всегда, стремительно. Божена давно не видела
сестру, и только теперь поняла, как много произошло за этот месяц. Лицо
Николы словно высохло - но такое случалось и раньше: бывали недели перед
экзаменами или спектаклем, когда балет забирал у нее все соки и не было сил
на лишнюю улыбку или жест. Сейчас - не то. У нее был больной, истерзанный
ожиданием и виной взгляд. Именно от этого Божена хотела избавить ее. По
детски непосредственное лицо сестры изменилось, превратилось в лицо
страдающей женщины. У Божены сжалось сердце. И именно в эти мгновения,
отмеренные последними шагами сестры, она окончательно решила уехать.
Никола как-то по-детски выгнулась и наклонилась к столу, упершись в
него локтями. Лицо ее оказалось прямо напротив глаз Божены. От веселой
дерзости, еще совсем недавно вздергивавшей тонкие брови, не осталось и
следа. Только покорность и тишина наполняли длинные серые глаза.
Божена коснулась губами высокого лба, и Никола, чуть отпрянув, села.
- Колочка, я уезжаю, мне надо кое-что рассказать тебе.
От простоты услышанного и нежной улыбки сестры Никола посветлела.
- Мы с Томашем решили расстаться. Последние месяцы только работа
удерживала нас вместе.
Божена видела, как Никола внутренне сжалась, услышав имя Томаша. И,
стараясь казаться спокойной, не сразу поняла, о чем говорит Божена. Но вдруг
счастливая улыбка прорвалась сквозь внутренние заслоны и тут же стыдливо
спряталась.