"Владимир Миронович Понизовский. Заговор генералов " - читать интересную книгу автора

Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмерсенский и Ольденбургский".
На "герцоге Ольденбургском" ворона не выдержала, прянула с ветви.
Николай выстрелил. Удовлетворенно опустил ружье. Вот так бы наповал - всех
врагов, внешних и внутренних...
- Разрешите, ваше величество? - прервал ход его размышлений дворцовый
комендант Воейков, входя в кабинет. За ним в проеме двери виднелась фигура
дежурного адъютанта с рулоном карт в руках. Царь понял, что наступило время
утреннего доклада. Молча кивнул.
Адъютант с помощью казака-конвойца укрепил на стене листы
карты-десятиверстки всего театра мировой войны - от Восточного фронта до
Западного, от Атлантики до Палестины и Африки. Затем комендант и остальные
вышли, а в кабинете появился генерал Алексеев, начальник штаба верховного
главнокомандующего.
Ясно и четко, читая по листкам, он начал доклад. Полированная указка
заскользила с самого верха, с Северного фронта, от Рижского залива и Двины,
вниз, к Карпатам, затем перескочила на Кавказ.
Сюда, в тихий местечковый Могилев, в Ставку война докатывалась лишь
шелестом сводок, постукиванием аппаратов Юза и вкрадчивыми голосами
немногих высокопоставленных лиц, допускаемых в кабинет царя. То, что в
армиях, в засыпанных снегом окопах в сию минуту находилась половина всего
трудоспособного мужского населения державы, Николай знал по отвлеченной
цифре - четырнадцать с половиной миллионов. Будь эта цифра иной - скажем,
десять или двадцать миллионов, - он бы не удивился, не огорчился и не
обрадовался: ему было все равно. Недавно Алексеев составил сводку потерь
русской армии с начала войны по декабрь нынешнего, шестнадцатого года.
Убитых, раненых, контуженных, пострадавших от газов и пропавших без вести
оказалось почти семь миллионов. По сведениям противоборствующей стороны,
потери неприятеля составили четыре миллиона. Выходило: без малого по двое
русских на каждого немца или австрийца. Ну и что? Россия куда обширней
территориями и богаче населением.
- Как много мужчин призывного возраста у нас еще не под ружьем? -
прервал докладчика царь.
- Пятнадцать миллионов, ваше величество, - неожиданный вопрос не
застал начальника штаба врасплох. - Однако из них два миллиона - в занятых
противником областях, пять миллионов подлежат освобождению по физической
неспособности и три миллиона освобождены для нужд промышленности,
транспорта и прочих государственных надобностей.
- Два... пять... три... Десять. Значит, еще пять миллионов подлежат
мобилизации? Недурно, недурно! Шапками можем закидать!..
Генерал промолчал. Маленький, сухонький, с лысой, похожей на
шаббазскую дыню головой - такие присылал к государеву столу эмир Бухары, -
Михаил Васильевич Алексеев был начальником штаба, любезным верховному
главнокомандующему. Он ни в чем и никогда не перечил. Весьма усердный, с
зари до зари копошился в бумагах и никогда ни о чем не просил. В свою
очередь и Николай ни в какие дела штаба не вмешивался, оставив на свое
усмотрение лишь одно - назначения личного состава. Ему казалось, что война
не ведомыми никому из земных существ путями катится и катится, а к чему
прикатится - одному богу ведомо. На него и должно уповать. И ежедневные
доклады были лишь проформой, докучливой обязанностью. Так уж положено:
начальник штаба говорит - верховный главнокомандующий слушает.