"Григорий Померанц. Следствие ведет каторжанка" - читать интересную книгу автора

приходится выжечь, - это все участники дискуссий 20-х годов, в том числе и
защитники "генеральной линии". Они запомнили аргументы противников Сталина.
При каком-то повороте эти аргументы могли им пригодиться.
"...Приходит к нам Володя Хуталашвили, - вспоминает Ольга Григорьевна.
Двадцатые годы.
- Давайте, товарищи, побеседуем.
Давайте, - мы хотим с ним беседовать. И вот целый вечер мы с ним
разговаривали, а он нам объяснял, что из себя представляет Сталин. И
говорит:
- Вы не понимаете, почему столько старых большевиков пошли за
оппозицией? Это не потому, что нам нравится Троцкий и его платформа, а
потому, что мы хотим, чтобы партия не шла за Сталиным, - это подонок, это
негодяй. Он обманывает всю партию... Вашими руками он нас закопает в
землю..." (с. 213)
Если считать, что безусловная вера в вождя, вера слепая, вера
фанатичная, вера без капли сомнения, - необходимое условие победы в XX веке,
то потенциальная пятая колонна - и Ольга Григорьевна, и Персиц, и не
случайно Персицы тоже уничтожались: они слишком много думали для партии
самоновейшего типа и слишком много знали. Тогда становится понятной и логика
Молотова, повторявшего, после всех разоблачений XX и XXII съездов, что 1937
год был необходим, ибо он избавил нас от пятой колонны. Как историк я обязан
понимать мотивы поступков государственного деятеля, даже такого, как
Молотов, охотнее других подписывавшего расстрельные списки. И мотивы
Маленкова, лично давшего санкцию на арест Шатуновской... А то, что в 1962 г.
он сам оказался на допросе у Шатуновской и вынужден был объяснять ей, почему
члены Политбюро не сопротивлялись явно преступным указаниям, - зигзаг
истории, не изменивший ее основного течения.
Я сам - живой свидетель Большого Террора и помню его как массовое
безумие, вышедшее за все мыслимые рамки. Оно и было безумием, но безумием,
направляемым параноидным умом, в котором была своя система. Факты, раскрытые
Шатуновской, позволяют понять, чем Сталин руководствовался, в чем он мог
убедить своих пособников (Молотова, Кагановича, Маленкова): совещание у
Орджоникидзе и голосование на съезде - 292 голоса против Сталина - показали,
что партия не простила бессмысленной гибели миллионов крестьян, что возникла
скрытая оппозиция и в ожидании схватки с Гитлером следует уничтожить "пятую
колонну"; но уничтожить, не называя вещи своими именами, не разрушая
сложившихся идеологических стереотипов. Отсюда вопрос Шатуновской: "...зачем
же очные ставки?" и ответ Персица: "Так надо". Надо заставить
репрессированных признать, что они служили Троцкому или даже прямо Гитлеру.
Надо сломить и очернить ту часть народа, в которой осталось слишком много
чести и совести и, наконец, - остатки европейских понятий о правах и
достоинстве личности. Надо сохранить только тех, кто не вышли из XVI века
или готовы вернуться к XVI веку (Г. П. Федотов именно так понимал волю
Сталина).
Разумеется, жертвы избирались статистически, по категориям, и я,
например, попал в свою категорию только в 1949 году. Но категории продуманно
выбирались, было прислушивание к ходу процесса в целом. Примерно зимой
1938-39 года снова появились анекдоты и стало ясно, что страх больше не
может расти. И в самом деле, наверху это заметили. "Ежовые рукавицы" исчезли
со стен. Появилось (не в печати, но полуофициально) новое слово: "ежовщина".