"Николай Полунин. Орфей (Серия "Абсолютное оружие")" - читать интересную книгу автора

весенним пухом берез слева. "Каждый охотник желает знать, где сидит
фазан". Они будто беззвучно звенели.
Сколько раз уж видел такое, а все равно остановился, раскрыв рот. Даже
ведра опустил. Тяжко, конечно, подниматься вверх-вниз к роднику, прямо за
Домом бочажина с вполне приемлемой, чуть желтоватой водицей, но после
того, как в позапрошлую весну подцепил какую-то кишечную пакость, зарекся
пить болотную воду.
Нога привычно заныла, я скосил глаза на сапог с заштопанным проволокой
следом давнего проруба. Два пальца в самодельном лубке неправильно
срослись, хромота, к смене погоды мозжит.
Зато барометра не надо, подумал я. Вот такая у меня теперь жизнь.
Нерегламентированная и вольная. И спокойная. И счастливая. Что ж,
счастливая по-своему, конечно. Да. Так вот. Вот таким вот образом.
Я вспомнил. Как поспешно отвел глаза, когда наткнулся на знакомый
невзрачный томик. Вздохнул. Нагнулся за ведрами. И накатило.
...Панорама наезжает скачками, как. переключаются уровни панкратического
бинокля.
Вечерний аист (С1сопidае) в полете над дальней кромкой леса. Откуда аист,
до ближайшей деревни с магазином и водонапорной башней, где селятся аисты,
девять километров. Откуда быть аисту над лесом? Я не хожу в магазин, у
меня редко бывают деньги. Щелк. Будто с расстояния в десяток метров,
маховые черные перья загнуты, как пальцы. Щелк. Крупно - круглый желтый
глаз в неприятно морщинистой, чешуйчатой какой-то темно-красной коже.
Бац! Смена направления, смена вида зрения, теперь все в инфра.
Джунгли, светящиеся, с копошащимися в них тварями. Джунгли? Щелк, Теперь
анфас. Антенны, усики, фасеточные глаза. Глаза светятся особенно ярко.
Боже, это ж муравей! Трава под ногами и муравей в траве. Муравей (Formica)
куда-то, суетясь, удирает, я вижу только мелькнувшее слабо
фосфоресцирующее тело с "талией" - и почти полная темнота, лишь светится
на валунах (песке) слизь улиточного следа.
Бац! Смена вида зрения, теперь интро. Направление то же, вниз.
Сквозь крупинки песка, кажущиеся глыбами, сквозь путаницу корней травы.
Какая глубокая, ведь весна только, откуда? Ах, да, травы ж многолетние!..
Щелк. В почве ворочается, оживает пупырчатое тело. Жаба (Bufonidae)
готовится вылезти на поверхность после зимней спячки. Отвратительное с
виду, совершенно напрасно оболганное в смысле бородавок, безобиднейшее
существо. Кто не верит, читай Даррелла, у него там так прямо и написано.
Щелк. Еще куда-то, глубже, глубже...
Все. Кончилось. Если так можно сказать...
Шурупы, появившиеся в висках, продолжали ворочаться. Я пока не мог
оторвать руки от грозящих выпрыгнуть из орбит глаз. Хорошо, ведра на земле
стояли, не то б я их уронил. Как бывало.
А может, и не уронил бы. Точно, не уронил бы. Аккуратно поставил бы, а уж
потом повалился. Но сейчас-то устоял? Вот и молодец, привыкаешь. Давай-ка
принимай меры, ты знаешь, какие.
Обычно боль проходила уже через несколько минут, но если "принять меры",
то можно успокоить и за минуту. Вместе с ней, уходящей в подколенную
дрожь, к горлу подступала обида. Тем более нелепая, что не имела никакого
конкретного адресата.
Ну за что мне так? Зачем? Как говорит Римское право - "кому выгодно"?