"Яков Петрович Полонский. Стихотворения " - читать интересную книгу автора

грани прямого и символического смысла. "Даже когда Полонский становится,
кажется, твердо на реальный фундамент, когда он описывает какое-либо самое
подлинное, чуть ли не ежедневное житейское происшествие - и там он создает
какую-то полулегенду, какую-то "сказку действительности", как "Вдова",
"Казачка", "Хуторки" или чудесный "Деревенский сон", - писал критик П.
Перцов. Когда, читаешь, например:

Хмурая застигла ночь,
На пути - бурьян...
Дышит холодом с реки,
Каплет сквозь туман, -

то нельзя сказать, то ли все это так и происходит в реальности, то ли
это метафора - мрак и тревога жизненного пути поэта с надеждой на тепло а
свет "там, вдали", то ли еще более широкое и отдаленное соотношение тьмы и
света вообще, а вернее, и то, и другое, и третье. Нигде нет отступления от
правды жизненной ситуации, нигде не угасает трепет единичного, этого
мгновения, но все изнутри просвечено возможностью широкого символического
толкования.
В творчестве Полонского есть область, в которой реальность так
наглядно и естественно обвевается атмосферой тайны: это песня, романс.
Многие его стихи прямо "просятся" в песню, если и не имеют мотива, то
все-таки в душе поются. Некоторые из них и стали популярными романсами:
"Мой костер в тумане светит", "В одной знакомой улице" и др. Что, казалось
бы, такого притягательного и "таинственного" в стихах:

В одной знакомой улице -
Я помню старый дом,
С высокой, темной лестницей,
С завешенным окном.

Здесь, как и в "Колокольчике", все так обыденно просто и даже
Простодушно, словно это и в самом деле та самая единственная улица, Тот
самый "старый дом", где все и происходило, а вместе с тем - любая, каждому
из нас как бы от века "знакомая улица". "Узнавание" накрепко связано с
загадкой, и слова "с высокой темной лестницей" не только реально
обрисовывают предмет, но в них невольно слышится дополнительный, долгой
традицией накопленный поэтический смысл.
"Загадочная поэзия Полонского до сих пор не нашла себе полного
истолкования в нашей критике" - это сказано было в конце прошлого века. Но
и сейчас еще не вполне прояснено для нас своеобразие этого поэтического
мира. Имя Полонского помещают в длинном ряду хороших второстепенных поэтов.
Уместно напомнить негодование Блока: "Публика любит большие масштабы:
Полонский уже второсте-пенность!" Когда-то и Фета помещали в подобный
привычный ряд. Неправомерность этого в отношении Фета сейчас достаточно
ясна. Необходимо определить истинное место и Полонского в русской
классической лирике. Думается, что мы просто до сих пор не прочитали
Полонского так полно и сосредоточенно, как он того заслуживает, и читателя
еще ждет радость встречи с этим глубоко самобытным поэтом.