"Григорий Полянкер. Деражня - Берлин " - читать интересную книгу автора

остальных солдат.
В небольшом городке, куда собралось несколько групп солдат, отступавших
с самой границы, всех построили. Создали новые части. Распределили кого
куда, выделив командиров.
Хоть Авром Гинзбург две войны проходил в пехоте, но в спешке определили
его в артиллерийскую батарею, назначив подносчиком снарядов.
Новая должность ему понравилась, беда состояла, однако, в том, что
выделили три орудия, но снарядов к ним не оказалось. Приходилось в пути
искать боеприпасы и пускать их в ход. Несколько раз батарея разворачивалась
и отбивала натиск вражеских танков. Днем сражались с напирающим врагом, а
под покровом ночи отходили все дальше на восток.
После нескольких сильных боев с вражескими танками в открытом поле
вышли из строя машины, перебиты пушки, погибло несколько пушкарей и
уцелевшим пришлось отступать в пешем строю.
Измученные, насквозь промокшие от пота, шли, понурив головы, бойцы по
пыльным проселочным дорогам, то и дело падая на землю, прячась от фашистских
бомбардировщиков.
Среди них шагал наш деражнянский кузнец. Снова он приуныл и меньше стал
шутить, успокаивать и подбадривать товарищей. Просвета пока что не видно
было. Приходилось отступать с короткими боями. А людей становилось все
меньше и меньше. Приходилось носить на плечах раненых. Не оставлять же их на
съедение немецким палачам. Тяжелораненых доводилось оставлять в деревнях на
попечение преданных людей. Легко раненные тащились вслед за отрядом,
стараясь всеми силами не отставать. Все понимали, что лучше упасть в чистом
поле, умереть, чем попасть в руки фашистов.
Давным-давно земляки Гинзбурга поражались, глядя на него:
- Столько ты на своем веку настрадался, - говорили они, - нюхал порох,
валялся в окопах, госпиталях. В какие только переплеты не попадал, а на
голове у тебя, голубчик, ни единого седого волоса. Черная чуприна прямо-таки
как у молодого человека...
- А я и есть молодой человек... - отшучивался кузнец. - Я просто не
считаю мрачные годы, только хорошие, а таких не так уж много. Вот и
считайте, что я молод...
Большие карие глубоко посаженные глаза задорно улыбались. Всегда
обветренное, покрытое бронзовым загаром лицо сияло. Приятно было ему, что
люди считают его молодым, несмотря на его почтенные годы. А вот теперь, за
такое короткое время на войне - необычной, странной и непонятной, сразу
как-то преобразился, постарел, осунулся. На высоком лбу углубились морщины,
поседела изрядно голова.
Он отлично понимал свое состояние. Это, наверное, было от гнева,
который бурей клокотал в груди, от боли и горечи поражений, неудач, от
бессилия собраться и ринуться на коварного врага, отомстить за все его
злодеяния.
Очень больно было на душе. Шутка сказать: на твоих глазах рушится жизнь
страны, горят города и села, построенные с таким трудом, рушатся мосты,
электростанции, новостройки и все погружается во мрак. Недоедали, жили в
бедности, трудились день и ночь не покладая рук, отказывали себе во всем, но
настойчиво строили, создавали все новое для детей, внуков и правнуков, для
новой жизни, а тут все в огне, дыму, пламени. Все идет прахом.
А что эти гитлеровские палачи творят на захваченной территории, в