"Сергей Полищук. Старые дороги " - читать интересную книгу автора

Глава VI.
Весна, любовь, надежды и исковые заявления

С началом весны шестьдесят первого года в мою маленькую консультацию
народ буквально повалил валом. Это было время хрущевской "оттепели". Тысячи
несчастных людей, репрессированных в сталинские времена, приобрели
возможность добиться реабилитации, получить хоть какую-то материальную
компенсацию за свои страдания и свое разоренное хозяйство. И множество
людей - чаще всего уже не он и сами, а их вдовы или дети - приходили теперь
ко мне каждый день, чтобы рассказать свои ни с чем не сравнимые истории и
составить заявления (жалобы?) в некие могущественные учреждения б Москве.
И, Боже мой, каких только историй - местных, стародорожских и совсем
далеких от наших Старых Дорог - довелось мне наслушаться в эти весенние
солнечные дни, посланные словно бы самим Богом на землю для любви и
радости!...
Страшные истории своих скитаний по лагерям и пересыльным тюрьмам
рассказывали неторопливый, основательный белорусский крестьянин из Ошмян и
еврей-переплетчик из Минска, за год до того, как попасть в сионисты и
получить; свои десять лет без права переписки делавший переплет к изданной в
пяти экземплярах книге стихов белорусских поэтов в подарок Сталину к его,
Сталина, семидесятилетию... И кто-то еще, и еще...
Гале Ураловой из небольшого подмосковного города Ногинска (не помню уж,
каким образом попала,она ко мне), когда в тридцать седьмом году арестовали
ее отца, главного режиссера и актера тамошнего драматического театра, а
семью выбросили на улицу, было всего два "года. "Как волчица с волчонком в
зубах" - афоризм самой Гали, - петляла ее несчастная мать с ней, двухлетней,
по дорогам (по железнодорожным шпалам, в том числе) Саратовской области и
Сибири, Крыма и Одессы, Брянщины и Белоруссии, там, где ее никто не знал,
минуя ловушки и капканы НКВД, чтобы с помощью Божьей остаться по эту сторону
лагерей для семей, врагов народа.
Мать, как отец, тоже актриса, но еще по счастью и прекрасная
машинистка, печатавшая всеми десятью пальцами вслепую и молниеносно - ее
охотно брали на работу в редакции газет, несмотря на некие пробелы в
биографии, от начала до конца, конечно, ею выдуманной, и в каждой из них она
работала в течение нескольких недель или только дней, когда ее
интеллигентность, пугающая ее грамотность да, наверное, самый ее облик
начинали вызывать подозрение у сотрудников редакции.
Спали, не раздеваясь и не снимая обуви, на редакционных смолах.
Зарплата матери - тридцать рублей в месяц. Минус вычеты, минус Сталинский
заем - это вообще голодная смерть И вот пока по вечерам мать в редакции
газеты "Сталинский путь" в Феодосии или газеты "Победа" в городе Красный Кут
отстукивала на машинке чьи-то хвалебные высокопатриотические статьи,
двухлетняя девочка "с мудростью старухи" (выражение опять-таки Гали) с
небольшой торбочкой в руках рылась в мусорных ящиках и дворовых помойках,
выискивая в них то, что еще могло быть пригодным в качестве пищи.
Голод и страх, рассказывала мне Уралова, - постоянные ощущения всего ее
детства... Возвратясь в редакцию, она греет пальцы у остывающей редакционной
плиты, мать размачивает в воде принесенные ею сухари и они едят. Едят
сосредоточенно и не произнося при этом ни слова. Потом кое-как насытившись,
обе устраиваются на ночлег на твердых редакционных столах, застланных разве