"Т.Поликарпова. Две березы на холме " - читать интересную книгу автора

На том.уроке мы учились перестраиваться в шеренгу по два и в колонну по
два и по четыре. Учились поворачиваться направо-налево и через левое плечо
кругом. Незаметно урок прошел. И только мы выстроились в шеренгу по два,
чтоб проститься с военруком, как меня сзади что-то сильно дернуло за ремень,
я рванулась вперед и чуть не полетела носом в снег, потому что ремень
лопнул! Нет, не расстегнулся! Когда дергаешь ремень с такой пряжкой, она
только крепче затягивается. А я подхватила руками уже не ремень, а ни на что
не годящуюся лямку. Лопнул он по тому замшевому потертому месту...
Обернулась я в гневе и горе, а там Лешка зубы скалит, перебегает на свое
место. Это он дернул меня! Воспользовался тем, что попал во вторую шеренгу,
и прокрался, прячась от военрука за ребятами. Опять он, "глядельщик"
ненавистный! Вот когда я позавидовала московским девчонкам: там, в Москве, с
этого года девчат и мальчишек разделили по разным школам. Стали там, как в
прежние времена, отдельно мужские школы, отдельно женские. Эх, спокойно-то
там девчонкам! А что я теперь Энгельке скажу? Стою как дурочка, придерживаю
ремень - ни побежать, ни ударить Лешку, урок ведь! Но тут уж и звонок
грянул. И я кинулась на Лешку с ремнем в руке. А он будто только этого и
ждал: отбегает, за деревья прячется, и я только по дереву луплю, а Лешка
рожи строит, бесом передо мной крутится, кривляется, хохочет, то за
кого-нибудь из ребят кинется, то за угол школы метнется. Будто хочет, чтоб я
за ним туда побежала, будто заманивает, напрашивается. Я так его поняла и не
стала за ним бегать. Только сделала вид, что бросилась за ним, угрожая
поднятым ремнем; он - раз! - в сторону за крыльцо, а я - рраз! - прямо в
двери, в школу, в свой класс! Дожидайся, так я за тобой и побежала!
"Бесконечны, безобразны, в мутной месяца игре закружились бесы разны,
будто листья в ноябре..." - говорила я про себя. - Ишь какой умный! Не
хватало, чтоб гонялась я за "глядельщиком".
"Там верстою небывалой он торчал передо мной; там сверкнул он искрой
малой и пропал во тьме пустой..." Хоть бы пропал он малой искрой, исчез
бы... Что я сейчас Энгельке скажу?" - думала я, разглядывая обрывки ремня.
- Лешка, да? - спросила меня Тоня и взяла из моих рук обрывки, помяла
их. - Да он ветхий совсем в этом месте. Это все надо срезать, а по крепкому
месту скрепить сыромятным тонким ремешком. Даже красиво будет. Только
померить и отрезать так, чтоб это сшитое место под колодочку не попадало. А
то не пролезет под нее, не запрется.
Меня поразило, что про Лешку спросила она так, мимоходом, словно бы он
не человек был вредный и злой, испортивший хорошую да еще и чужую вещь, а
какой-то гвоздь, сучок, крючок или там град, снег, дождь - одним словом,
что-то не живое, не одушевленное, что может нанести человеку урон как раз по
неосмотрительности самого человека.
И правильно! Ведь и сама я только что думала про Лешку, как про беса. И
не побежала за ним. Сначала-то побегала все-таки, чего уж там...
И правда, надо обходить его стороной, как злой гвоздь, чтоб не
ободраться об него невзначай. А ремень починить - и все! Не жаловаться же
учителям: "Он мне ремень порвал!" Это будет к тому же все равно что
пожаловаться на крапиву, о которую ожегся. Крапива от этого не перестанет
жечься. "Да! - возразила я себе же. - Зато крапива не побежит за тобой, чтоб
хлестать по ногам... А дождик вот может. И ветер. И метель..."
Так и шла я домой с разорванным Энгелькиным ремешком и растрепанными
мыслями.