"Владимир Покровский. Роща на вершине холма" - читать интересную книгу автора

себе пристальный взгляд Оргена Штоля.
(Спокойно, " передает ему Рэггер.)
Короткая заминка перед воротами. Вот уже позади Территория, больше ее
не будет в жизни Адама. Все осталось там: и жена, и ее измены, и Эквиллер, и
Грэг, и правый ботинок оберсапьентуса, и холодные сосиски, и речи,
пламенно-фальшивые, и нудными ставшие дела. Если человек живет не в такт с
окружением, думает Адам почти вслух, то наступает время, когда надо бежать.
Тут уже не важно, кто виноват - человек или окружение. Виноватыми становятся
все. Вообще никогда не важно, кто виноват.
Впереди новая жизнь. Не надо обольщаться, думает Адам, жизнь совсем не
безоблачная, но раз я им нужен, раз ценят они меня... только вот обольщаться
не надо. Ни прекрасная, ни райская, ни спокойная - просто другая, просто
новая жизнь. А там как-нибудь.
Но еще одна, ужасно неприятная, точит его мыслишка, связанная с
ботинком оберсапьентуса. Да верно ли, что я бегу от фальши, от того, что мне
противно, что нормальному человеку непереносимо совсем? Уж не от себя ли
бегу я, отравленный, неспособный ни к какой другой жизни, кроме той -
привычной и презираемой. Мыслишка мутная, тревожная, нехорошая - Адам
отшатывается мысленно от нее. Не-э-эт, другая жизнь, другие люди, все
по-другому.
На губах - словно несмываемый жир.
Они быстро проезжают межинститутские полосы, улицы, где вместо домов -
высокие глухие заборы из одинакового серого бетона со столбиками паникеров
наверху, немыслимый лабиринт, серпантин, то вверх, то вниз; после двух-трех
минут такой езды теряешь полностью направление, нельзя даже и понять, где
вершина Холма. Высокие стены, ни души и редко-редко - закрытые фургоны
навстречу. Тогда охранники каменеют.
Наконец, вот он - Четвертый Институт точных наук, или в просторечии
почему-то Панда. Как их только не называют, эти институты!
" Панда, " говорит Орген. " Приехали.
Ворота у Панды точь-в-точь такие, как у Агавы.
Из ворот выходят охранники. Их человек пять-шесть, Адам никак сосчитать
не может. Охранник просит всех выйти из автобуса. Следует долгая, долгая,
нудная и унизительная проверка. Охранников Агавы тоже поверяют, но для них
это пустая формальность, они смеются, переговариваются с коллегами из Панды,
а Штоль отозвал в сторону начальника охраны и нашептывает ему на ухо с
довольным видом какой-то, судя по всему, очень веселый секрет. Наконец все
снова занимают свои места и автобус трогается.
Они въезжают в ворота, Адам даже шею вытягивает, пытаясь вглядеться,
пытаясь слиться с тем, что ему открывается: воздушные узкие здания, два
памятника у входа, вереница груженных ящиками машин...и архитектура не та,
что в Агаве, и все чужое. Адам говорит себе, так и должно быть, я сам этого
хотел, но он уже знает, что хотел он совсем не этого, что он просто не хотел
оставаться в Агаве. На центральной аллее толпа. Удивительно, здесь тоже
спортивный праздник! Правда, майки другие и, похоже, что здесь в фаворе не
бегуны, а борцы. Коренастые, с тугими суровыми лицами, они держат флаги,
стоят навытяжку, а кто-то на точно такой же, как и дома, трибуне толкает
речь, вот он взмахнул рукой, и сквозь стекла слышится дружный рев. Панда,
Панда-Панда-Панда! Нет, врете, я никого не предал, мучительно акцентируя
каждое слово, потому что мысли разбегаются, думает Адам, я не предал своих