"Владимир Покровский. Баррак" - читать интересную книгу автора

хотел спать.
- Так что там с загрузкой? - спросил Пилот.
Он смотрел на Мэллара с плохо скрытой брезгливостью - сказывались
предрассудки Центра. И с легкой, до конца не осознанной опаской смотрел -
усталый пустой старикашка, но какой-то очень спокойный, неприятно спокойный.
- Все готово. Только давай с нами решим сначала.
В удивлении Пилот вытаращил глаза. Несколько долгих секунд они стояли
друг против друга, вслушиваясь в монотонный свист ветра.
- Что значит "все готово"? Сколько тюков?
- Норма, - усмехнулся Мэллар.
- Это какая же норма?
- Какая... как всегда норма.
Пилот даже растерялся. Маленькая головка, прилепленная к костюму. На
фоне коричневых гор и жестких изломанных ветвей. Сбила его эта норма,
глазами захлопал, мальчишка совсем еще, куда ему деться... возьмет.
- Кто же все это.. Ведь больные же все.
Его голос слышался еле-еле. Не костюмный голос, у которого даже шепот
гремит.
- Все в порядке, норма, - переполненный презрением к себе и гордостью
за себя, ответил Мэллар. - Ну, не так чтобы совсем норма, кондиции не те, но
это ладно. Это там, у вас, доведут.
- Ты один, что ли собирал? - все еще удивленно, однако уже с
неопределенной обвиняющей ноткой в голосе сказал Пилот.
- Да понимаешь... - Мэллар жутковато улыбнулся, и его улыбка еще больше
испугала Пилота. Пилот вдруг понял, что совсем Мэллара не узнает, хотя всего
несколько часов назад разговаривал. Он еще подумал - не удивительно. - Кто
на ногах был, тот помогал. Все, кто мог, помогали. Но, конечно, и мне много
пришлось поработать. Мало кто сейчас на ногах.
Совсем мало. Никто.
Голос у Мэллара был неприятно мертвым. Пилот тоже это отметил и снова
сказал себе - не удивительно. Мэллар стоял перед ним - тщедушный, вялый, в
дурацком своем пальто. Уродливая птица больная. Невероятно.
А Мэллару Пилот вдруг смертельно надоел. Показалось ему, что слишком
суетлив Пилот в своих микродвижениях, в том, как сжимает губы, как смотрит,
как говорит. Вся эта напористость, уверенность в собственной правоте,
скрывающая ту самую неуверенность в правоте, которую он и сам не ощущает
еще, но которой уже сдался без боя, потому что не готов был бороться с ней,
потому что слишком уверен был в своей уверенности. Новая покорная молодежь.
И подумал Мэллар, что ничего не получится с таким вот молодым человеком. Не
пойдет он. Все зря.
Вот Мэллар подался вперед (хотя Пилот считал, что страшно он
неподвижен), вот руки его, словно руки слепого, раздвинули тяжкий воздух,
вот пальцы сложились в щепоти, вот прищурились и без того прищуренные глаза,
обрамленные дубовой коростой морщин (ничего этого не видел Пилот), вот он
пригнулся, вспоминая всем телом бесконечный конвейерный ряд движений, каждый
раз прерываемый хриплым стоном при ударе о землю (и стонов этих, конечно же,
Пилот тоже не слышал)... Все царапины рук и лица, все раны больного,
неуклюжего тела вдруг коричнево вспыхнули... Мэллар, о, Мэллар (подумал
Мэллар), ты герой, ты работал за десятерых, хотя по своим потенциям ты в
лучшем случае четверть человека. А награда тебе за это - один лишь взгляд