"Владимир Покровский. Баррак" - читать интересную книгу автора

Ростом он был - Пилоту примерно до бедра. С Пилотом сравнение потому,
что от него он не отходил ни на шаг. И чрезвычайно неуклюж был, имеется в
виду, поначалу: хромал, то и дело падал, жужжал как-то странно и постоянно
производил устрашающие выпады. Никого, впрочем, не задевая. Смешон был и
нелеп. И все вокруг него тоже было нелепо. Так думал Пилот, впервые начавший
подготовку к собственной смерти. Он-то знал, что медицинский катер прибудет
сюда не раньше, чем через полтора месяца - слишком сложный и дорогой
маршрут, да еще плюс личные проблемы в департаменте Фрахтов.
Перед стартом катер поставил все крылья вертикально, словно бы в знак
прощания, хоть это и был знак приветствия, сделанный Пилотом, но
перевернутый во времени уже кем-то. Дрогнули крылья - мелкие, бабочкины,
почти никакой функциональности, больше для виду, - с неслышным щелчком
встали на место, и, гудя, аппарат взлетел вертикально вверх, завис на
несколько, а потом стремительно, очень стремительно удалился, считайте, что
в мгновение ока. И из виду тут же исчез.
И Пилот в знак прощания помахал рукой. И у Мэллара рука тоже дрогнула в
знак прощания. Даже прослезился как бы Мэллар. Хотя слезился он в последнее
время постоянно. Еще какая-нибудь смертельная болезнь для его бессмертного
организма.

- Ну вот, - сказал Пилот сокрушенным тоном.
Он очень устал. Ноги едва держали его, тем более, что костюм полной
защиты весит куда больше гражданского стандарта в четыреста грамм, и носить
его на себе в течение долгих часов, да еще не присаживаясь ни разу - тяжелое
испытание даже для молодого человека. Тем более, что время нормального
самочувствия, похоже, подходило к концу, костяная чума уже готовилась
завладеть его телом - усталость была какая-то не такая, еще не болезненная,
но уже тошнотворная. Как только катер умчался прочь, по той же самой
траектории, по которой прибыл, Пилот рухнул на землю, раздавив пару мелких
десятисантиметровых кустов (уж не синакона ли? - мелькнула тревожная мысль и
тут же исчезла). Теперь он полулежал лицом кверху, опершись на локти и
бездумно уставившись на медленно темнеющее небо. Рядом с ним бестолково
пристраивался уродец, в которого превратил себя Симфотакис. Уродец молчал -
то ли по недосмотру, то ли из чувства вредности, весьма ему свойственного
даже в менее критических ситуациях, Симфотакис не озаботился монтажом
какого-нибудь говорящего устройства, оставалась лишь надежда, что, по
крайней мере, он слышит. Таким образом, Пилот остался совсем один - Мэллар с
его Диагностом и выводком заполошных серверов был для него предметом чуждой
и враждебной обстановки. Он не мог считать Мэллара компаньоном, он остался
один на один с болезнью, которая то ли съест его, то ли измучит - тоже не
слишком желательная компания.
Дул слабый холодный ветер, пахнущий синаконом и еще чем-то неуловимым.
Синаконом пропахло все. Особенно сильно это ощущалось, когда Пилот бросал
случайный взгляд на плантацию. Казалось, плантация была везде, потому он
предпочитал смотреть в небо.
Он только сейчас начал понимать, что пожертвовал собой, в сущности, без
особых причин. Индекс девяносто семь остался индексом девяносто семь, а то,
что и он тоже заразился этой болезнью, никакого отношения не имело к той
задаче, которая была перед ним поставлена. Простейшей, в общем, задаче -
перевезти в Метрополию собранный синакон. И ребята эти, маргинальные, прямо