"Владимир Покровский. Скажите "Раз"!" - читать интересную книгу автора

Кроссворд.
И вдруг Черный резко остановился посреди тротуара, вскинул голову
кверху, закрыл глаза. Верин муж тупо встал рядом. Ему приятна была
передышка.
- Она, кажется, - напряженно сказал Черный.
- Кто? - тупо спросил верин муж. Ответа не последовало и прошло много
времени, прежде чем он понял, о чем речь. Он схватил Черного за рукав,
взволнованно зашептал:
- Что? Что? Что?
- Здесь она, близко, - Черный досадливо поморщило. - Не пойму. Устал.
Подожди. Подожди.
Верин муж, пьяно щурясь, прислушался тоже.
Два усталых гончих пса, толстый и тонкий, побежали на красный свет. Под
свистки, под истерический скрип тормозов они перебежали на другую сторону,
пересекли сквер, обогнули замшелую церковь, уткнулись в какие-то гаражи.
- Здесь! Где-то здесь!
Между гаражами был узкий проход, дальше небольшое пространство,
пятачок, огороженный стенками и грязным забором. На ящиках из-под яблок
сидела Вера, а рядом с ней - ее молодой друг. У Веры под глазом красовался
синяк, на лице друга краснели царапины. Перед ними. на газетке, стояли две
бутылки бормоты и грубо нарезанная колбаса.
- Верусь!
- Здрасьте! - сказала она, в меру пьяненькая.
- Кто такие? - спросил ее друг, пьяный не в меру.
И снова ночь. Снова бредут они спотыкаясь, толстый и тонкий. Черный
поддерживает своего спутника, тому совсем плохо. Сердце.
- Как же это? Как же?
Черный рассказывает всю подноготную очень подробно. У него под глазом
синяк, на лице вериного мужа краснеют царапины.
Она и сама не помнит, где подцепил ее этот тип. Кажется, в какой-то
пельменной. Он ничем не походил на его мужа, а с Черным его роднило только
отсутствие документов. Молодой, ржаной, злобный и нахрапистый, отупевший,
протухший от вечного пьянства, "аб-со-лют-но неприспособленный", он от
кого-то скрывался, ей не хотелось знать, от кого, и она его не читала. Они
шатались по Москве от магазина до магазина, тратили деньги, которые
возникали неинтересно откуда, бегали от милиции, любили друг друга на
дремучих пустырях среди консервных банок, рваных газет и кирпичей, она шла
за ним безропотно и даже с желанием, вместе с ним тупела, вместе с ним
ругала всех и вся, гладила его тусклые волосы, обнимала...
Как она кричала на них, ни муж, ни Черный не узнавали ее, как
издевательски плясала!
- Что, выкусил? Поздно, миленький, поздно посвящение отбирать, всех вас
вижу, родненьких, умненьких! Срать я на вас хотела! Каждый в свою сторону
гнет, а у меня своя сторона, - она прижималась к своему молодому другу, тот
мрачно хлопал глазами, - пусть на месяц, пусть на неделю, да хоть на день -
мне хватит. Вот он - мой! Э-э-э-эх, вы!
- Но как же это, как же? Этого просто не может быть!
И Черный начинает снова, с еще большим количеством подробностей, он
выудил из нее все, даже то, чего она сама не помнила.
- Перестань! Перестань, я тебя умоляю! Я уже наизусть выучил!