"Владимир Покровский. Время темной охоты ("Знание - сила", 1983, NN 11-12)" - читать интересную книгу автора

взял у нее из рук хворостину (Паула смотрела вбок, но хворостину пыталась
не отдавать) и сломал. Потом он корил себя за этот жест, не надо было так
делать - слишком все это было символическим. Символов здесь не понимали.
Он говорил: - Я не могу здесь остаться, это значит - всему конец. Мне
всего год патрулировать, а потом вернусь к Изыскателям. Ты не
представляешь, что для меня это значит.
Там все под рукой, все к твоим услугам, там даже воздух родной, там не
надо мучительно долго объяснять элементарные вещи, там все понимается с
полуслова (без этого там просто нельзя), настоящая мужская работа, где
впереди - цель, а за спиной - дом. В тебе нуждаются, ты необходим, а иначе
не жизнь - существование.
Она отвечала: - А я не могу бросить Уалу - у меня мать, братишка, у
меня отец с деревянной болезнью. Как их оставить? Да и сама не хочу.
Колонисты с молоком впитывали любовь к своему дому, хотя любить тут, по
мнению Виктора, было абсолютно нечего. Может быть, их патриотизм и
подогревался искусственно, но был совершенно искренним, естественным, как
дыхание. Вот откуда он брался? Постоянная тяжелая работа, растительные
интересы, грязь, каменный век, когда рядом, рукой подать, - твоя
собственная суперцивилизация.
А теперь, когда объявлено было о выселении, Паула дернула его за рукав
и сварливо сказала:
- Теперь ты просто должен остаться с нами.
Обязанность. Виктор ненавидел это слово до дрожи. Каждый тянет на свою
сторону и говорит: это твой долг.



6

Вокс доносил гудение голосов, ничего не понять, на кого ни переключись,
одно и то же гудение голосов. Один голос, похоже, Косматого. Омар долго
вспоминал его вокс, вспомнил, набрал. Слышимость стала лучше, но все равно
разобрать трудно. Что-то о пеулах, о космокодексе. Опять уговаривают.
Надо спешить.
Нижние ветры подняли тучи пыли, вжали в землю корни и папоротники, били
то в лицо, то в спину, и вскоре пришлось бросить и рюкзак и ружье, только
пеноходы оставить, без них реку не перейти. Река бушевала, воды не было
уже видно, одна только пена клубилась над низкими берегами.
Надо спешить, спешить, что-то там не так. И вокс почему-то работает
только на прием.
"Я не собираюсь вас уговаривать, не мое это дело, вон даже как!" Теперь
Омар уже полностью был уверен в своей правоте, он знал, что происходит
там, в библиотеке Кривого, и знал, чем кончится. Он полностью доверялся
интуиции.
Только ветер и пыль окружали его, и страшно было и одиноко. "Боже мой,
боже мой, тебя нет, конечно, но если ты только есть, сделай так, чтобы я
на самом деле был прав, дай мне силы перенести все это, и пусть другие
тоже поймут меня".
У него болело колено, болело, должно быть, уже часа полтора, и не было
времени посмотреть, что там такое. Потом, потом...