"Радий Погодин. Приближение к великой картине" - читать интересную книгу автора

дуба строили. Мосты. Дуб на все годен. Даже на лапти - дубовики.
Дуб силен, задумчив, мистичен. Боялись его, уважали, как Бога. Просили
у него дождя, урожая, детей. Дуб дерево мужское, его пламя ожидало душу
воина.
Дуб - Дерево всех людей. Не баобаб, тамариск, кедр - но дуб.
На русском Севере дуба нет. А береза есть. Растет в тундре карликовая
береза. И от крайней тундры спускается она по Руси на юг. Даже в Крыму есть
береза. А южнее нету. Южнее - турки. У них свое дерево, может, магнолия.
- Настаиваю на ковре табачного цвета! - сурово воскликнул мой
задумчивый друг, он же друг ясноглазый. - Представь, сидят первоклассники на
ковре табачного цвета, а за окном березки. Детям береза очень близка, она из
их компании. Окна - чтобы прямо от пола.
- А ворона? - спрашиваю.
- При чем тут ворона?
- Ворона клюет свою ногу и отвлекает первоклассников от учебы. А также
воробьи.
- Но не делать же классы без окон! Дети должны экстраполировать свою
эйфорию на природу.
- Именно, - говорю, - эйфорию. Больно ты умный, как я погляжу.
Но я согласен с моим другом. Согласен и с официанткой Леной. У нее двое
маленьких ребятишек, и она знает, что с ними делать. На мой вопрос о школе
для малышей отвечает:
- Их нужно иначе кормить. Не лучше - это само собой, но иначе. Может,
переодевать их во все белое?
В Америке детям дают пластмассовый подносик, как в самолете. Все
свежее, калорийное, привычно вкусное. Чисто и быстро. Но официантка Лена
имела в виду что-то другое. Она тоже хотела ребенка куда-то
экстраполировать.
Я вспоминаю картинку из посещения американской сельской школы для
малышей. В наших школах я давненько не был. Что-то есть в них приютское. А
там, в Америке, девочка с цветочным горшком в руках очень горячо, даже
сердито говорила учительнице по-английски а учительница, похожая на молодую,
но уже многодетную мать, очень серьезно ее слушала, и, поскольку,
разговаривая, они все время двигались, я отметил одно обстоятельство:
учительница все время оставалась позади девочки. Она ни разу не вышла вперед
и не повела ее за собой. Нас же с младых ногтей кто-то куда-то ведет за
собой. Наши ребята семнадцать лет ходят парами или гуськом за учителем или,
что совсем уже грустно, за условно грамотным пионервожатым.
О, Боже, не бросай нас в крайности...
Класс тот, для самых малышей, являл нечто среднее между жилой и игровой
комнатой. Компьютеры, их там было четыре, прятались под вязаными
салфеточками и вазочками с цветами. Окна, и правда, были большими. Не до
пола, но все же большими. За ними широко простирались поля. И шелестело
молодыми листьями пушистое дерево. Наверное, по утрам на ветках скакали
птицы - мешали детям учиться.
Какое было дерево? Не помню. Не береза - какое-то американское.

Когда мы встречались с учащимися старших классов в старейшей школе
Нью-Йорка, нам задали много вопросов, причем в этаком агрессивном ключе. Мы
ответили на эти вопросы с поразившей их тогда откровенностью. А я им свой