"Радий Погодин. Ожидание " - читать интересную книгу автора

- И то... Без толку молиться, без числа согрешить...
Она положила Славке на плечо мягкую руку, подтолкнула его вон из
комнаты.
- Пусть мамка одна побудет. Ступай, хлопец, в кухню.
Славка сам хотел уйти. Он знал: когда у мамы шевелятся губы, - значит,
она придумывает гневные фразы, которые с выражением, словно стихи, выскажет
при встрече отцу. Славка подумал: "Люди очень любят говорить вслух, но ещё
больше любят говорить про себя. Про себя они спорят с кем хочешь и всегда
побеждают".
На кухне бабка Мария сдержанно и негромко напустилась на старика:
- Василий, сгорят у вас кишки синим огнём.
- Не бухкотите, Мария, - возразил старик. - Я только один килограмм
вина выпил и кружку пива. Только глаза залил, а во внутренности даже и не
попало.
Старуха вздохнула.
- Глаза, им границы нету. Лучше бы вы, Василий, в домино гуляли. Старый
вы теперь для вина человек.
- У меня такое мнение, будто вы меня отпеваете. - Старик подёргал
сивыми бровями, спросил обиженно: -Мария, я замечаю, вам про дочку мою,
Анну, узнать совсем не интересно. Как она в Новороссийске живёт. А она,
между прочим, вам поклон посылала... - Старик встал из-за стола и
поклонился, отведя руку в сторону.
Старуха поджала губы. Потом заговорила тоже с обидой:
- Я у вас про Анну и не желаю сейчас пытать. Вы станете только хвастать
зазря и ничего мне толком не объясните.
Старик засопел, словно ему вдруг заложило нос. Он глядел на старуху то
сердито, то снисходительно. Потом глаза у него подобрели, в них появились
смешливые огоньки, которые побежали по всему лицу, по всем стариковским
морщинам.
Поев, старик залез на кровать и затих, выставив бороду вверх, как
антенну.
Славка хлебал уху, которую старик Власенко называл щербой. Ел ватрушку,
которую бабка Мария называла плачиндой. Было ему тепло и свободно. Славка
думал, что больше всего на свете он теперь любит щербу и плачинду.
Бабка Мария убирала посуду.
- Ты, хлопец, не думай на деда,- тихо говорила она разморенному
Славке.- Он не какой-нибудь пьяница там, мазурик. Он с шести лет рыбалит. У
него аж кости от ревматизма чёрные. Выпьет килограмм вина для здоровья. Ему,
старику, иногда можно.
- А я ведь, Мария, не пьяный, - сказал старик неожиданно ровным и
грустным голосом. - Я ведь, Мария, только самую малость, для запаха. Я по
другой причине хвораю... Вот ехал на пароходе. На самолете летел. Кругом
люди шуршат. Бегут за своим делом. Мне, Мария, вдруг показалось, что ни к
чему я уже. Умру, и никто не вздрогнет. Мабуть, Анна, да ещё вот ты, Мария
Андреевна... Вот я и шумел, прыткость свою показывал. Я ведь теперь, как тот
"Шура"... - Старик засмеялся, будто закашлял.
- У нас на рыбзаводе такой буксир имелся. По имени "Шура". Три дня
паров набирал, только чтоб загудеть. А гудок у него самый шумный на всём
побережье. Как загудит "Шура", аж задрожит весь. Потом три дня набирает
паров, чтобы отвалить от пирса. А как уж он по воде ходил, на какой силе,