"Радий Петрович Погодин. Боль (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Васька улыбался, готовый перекрестить кого посмелее новыми башмаками
поперек спины. А они кружились, завораживая его жестокостью глаз.
Бездушные и бесстрашные, как мелкие острозубые собаки, они были исполнены
решимости и лишены любопытства. И Васька осознал вдруг, что он безоружен и
неподвижен, что никого из них он пришибить не сможет, поскольку перед ним
дети. Они же пришьют его, не затуманив души сомнением, лишь скривив рот и
высунув язык от старательности.
Васька ощутил, как заточенный напильник входит ему в живот. Он
напрягся до синевы. Голову стянуло обручем. Кровь отлила, и перед глазами
возникло множество железнодорожных путей - маневровая горка и
надвигающийся на него черный вагон. Васька бежит, петляет, но стрелки,
лязгая, направляют вагон вслед за ним. Вагон надвигается. Заслоняет небо.
Хрустят под ногами куски антрацита.
Ваську выгнул незримый удар в поясницу. Рог его скривился. Пальцы
скрючились.
- Он контуженый! - сдавленно крикнула какая-то девушка из толпы.
В глазах мальчишек возник интерес, губительное любопытство охотников
за лягушками.
- Расступись! Он сейчас головой об асфальт бросится.
Но Васька стоял, улыбался, он себя уже на контроль взял. Интерес
мальчишек погас. Злость их тоже ушла.
- Псих, извинись перед Ленчиком. Ты же Ленчику Сиверсу ряшку разбил.
- Извини, Ленчик.
На ногах у Ленчика голубенькие босоножки. На шерстяные носки снег
налип. Руки у Ленчика - как осколки фарфоровой чашки в сопревшем тряпье.
Размазывая по щекам кровь, Ленчик пробормотал:
- Ладно, падла, живи. Хоть бы закурить дал, жмот.
Васька вытащил из кармана пачку "Беломора". Чешуйчатые от грязи
пальцы разорвали ее, расхватали, бросили пустую. Нога в рваном валенке ее
раздавила.
Свист раздался - мальчишки всосались в толпу. Где-то в другом конце
барахолки другой неудачливый Сиверс нуждался в выручке.
У Васьки дергалось веко, дрожали ноги. Он все еще шагал по хрустящему
антрациту. Стрелки на бесчисленных, косо пересекающихся путях хлопали, как
железные двери.
Васька поискал по карманам, достал спички и попросил мужика,
стоявшего за тележкой-прилавком:
- Закурить не найдется?
Не меняясь в лице и как бы вовсе не двигаясь, мужик вытащил коробку
"Герцеговины Флор".
Васька закурил. На душе было брезгливо и неопрятно, как после веселья
в честолюбивой и любвеобильной компании. В голове мысль проплыла
медленная: "Пронесло", - мысль, которая всякий раз отнимала силы, оставляя
его как есть голенького, и нужна была воля, чтобы подниматься для жизни. А
начинать жизнь хорошо с действия, с самого заурядного - хоть с умывания,
хоть с закуривания.
Васька стоял - курил.
Позади мужика и его тележки-прилавка торчали белые стойки. Каждая
была вставлена в автомобильный диск и закреплена клином. Между стойками на
веревках висели ковры, писанные маслом.